ТРАГЕДИЯ АМЕРИКАНСКОЙ АРМИИ

Американцы восхищаются своей армией, да так, как они не делают в отношении других институтов. За прошедшие 20 лет резко снизилось уважение к судам, школам, прессе, конгрессу, организованной религии, крупному бизнесу и буквально ко всем прочим институтам современной жизни. За исключением армии. Доверие к военным резко возросло после 11 сентября и остается на очень высоком уровне до сих пор.

1. Трусливо-воинственная нация

Прошлым летом Институт Гэллапа провел социологический опрос, три четверти участников которого выразили «большое» или «существенное» доверие к военным. Примерно треть выразила такое же доверие к медицинской системе и лишь 7 процентов к конгрессу.

Такое безграничное благодушие по отношению к нашей армии, а также слишком слабое представление о трагических последствиях следующей войны, если там что-то пойдет не так, являются неотъемлемой частью готовности американцев ввязываться в один конфликт за другим, беспечно полагая, что мы в любом случае победим. «Чувствовали ли мы, что Америке небезразлично, как мы живем и воюем? Нет, не чувствовали», — рассказал мне о своих ощущениях во время иракской войны морской пехотинец Сет Моултон (Seth Moulton). Моултон пошел в армию, окончив в 2001 году Гарвард. По его словам, он считал, что в момент, когда многие его однокашники направляются на Уолл-стрит, ему следует показать пример общественного служения. Он был против вторжения в Ирак, но в итоге побывал там четыре раза из чувства долга перед своими товарищами. «Америка была очень разобщена. Мы гордились тем, что служим, но мы знали, что являемся маленькой группой людей, делающих работу за всю страну».

Моултон, как и многие другие участники боевых действий в Ираке, рассказывал мне, что если бы у членов конгресса, у деловой элиты и у руководителей СМИ было больше детей в военной форме, они вообще вряд ли начали бы иракскую войну. Будучи уверенным в том, что элита действует бесконтрольно, ни перед кем не отчитываясь, Моултон, находясь в Ираке, решил после увольнения из армии заняться политикой. «Я хорошо помню этот момент, — рассказал он мне. — Это произошло после трудного дня в Наджафе в 2004 году. Молодой морпех из моего взвода сказал: “Сэр, вам надо когда-нибудь баллотироваться в конгресс, чтобы снова не случилось этого дерьма”». В январе Моултон займет должность члена палаты представителей от демократической партии, которая выдвинула его по шестому округу Массачусетса, что севернее Бостона.

То, о чем рассказал мне Моултон, это стремление создать некую подотчетность и контроль

Поражает, насколько редки такая подотчетность и контроль в наших сегодняшних войнах. Хиллари Клинтон поплатилась за свое решение проголосовать за начало войны в Ираке, поскольку это дало благоприятную возможность мало кому известному Бараку Обаме баллотироваться против нее в 2008 году. Джордж Буш-младший, чья популярность, как и у большинства экс-президентов, увеличивается тем больше, чем дольше он находится не у власти, сыграл бы более заметную роль в общественно-политической жизни страны, если бы не иракский тупик. Но эти два случая являются исключениями. Большинство прочих государственных деятелей, начиная с Дика Чейни и кончая Колином Пауэллом, оставили Ирак позади. Отчасти это вызвано решением администрации Обамы с самого начала «смотреть вперед, а не оглядываться назад», не думая о том, почему все пошло так плохо на американских войнах в Ираке и Афганистане. Но сохранять такую навязанную силой воли амнезию было бы труднее, если бы большее количество американцев почувствовало, насколько негативно отразился на них исход тех войн. Наши генералы, наши политики и большинство наших граждан не понесли никакой ответственности за военный провал, не испытали на себе никаких последствий от неудач. А это опасно – и такая опасность будет тем больше усиливаться, чем дольше она сохраняется.

Наши вооруженные силы это самая хорошо оснащенная боевая сила в истории

И самая дорогостоящая — расходы на нее несопоставимы с другими. По всем меркам, сегодняшняя профессиональная армия лучше подготовлена, мотивирована, а также более дисциплинирована, нежели в те годы, когда существовал призыв. Ни один приличный человек, как-то связанный с сегодняшней армией, не может не испытывать к ней чувств уважения и благодарности за то, что делают наши военные.

Однако эту мощную боевую силу регулярно побеждают менее современные, хуже оснащенные и практически никем не финансируемые враги. Либо же она одерживает победы в отдельных стычках и боях, а потом проигрывает или вязнет в войне в целом. Точных цифр не знает никто, и на сей счет есть масса разногласий, но 12 лет войн в Ираке, Афганистане и соседних государствах, стоили нам как минимум 1,5 триллиона долларов. А Линда Билмс (Linda J. Bilmes) из Гарварда недавно подсчитала, что общие затраты могут быть в 3-4 раза выше. Вспомним, что когда конгресс обсуждал вопрос о начале войны в Ираке, глава экономического совета Белого дома Лоуренс Линдси (Lawrence B. Lindsey) был вынужден уйти в отставку из-за того, что рассказал The Wall Street Journal о том, что общие затраты могут составить от 100 до 200 миллиардов долларов. Практика показала, что США часто за год тратили больше этой суммы.

С точки зрения стратегии и человеческих потерь, это сгоревшие доллары

«В данный момент совершенно очевидно и бесспорно, что американская армия в Ираке не достигла ни одной из своих стратегических целей, – написал недавно в блоге Best Defense бывший офицер военной разведки Джим Горли (Jim Gourley). — Если оценивать ситуацию по тем целям, которые были поставлены военным командованием, то война закончилась полным поражением наших вооруженных сил». За 13 лет непрерывных боевых действий в соответствии с решением конгресса о применении вооруженных сил (это самый долгий военный период в истории США) американские войска добились одного явного стратегического успеха: провели операцию по ликвидации Усамы бен Ладена. Многочисленные тактические победы, от свержения Саддама Хусейна до союза с племенными лидерами суннитов, в результате чего удалось провести наращивание группировки в Ираке, показали, что американские военнослужащие обладают и храбростью, и соответствующими навыками. Но все это не принесло долговременной и прочной стабильности этому региону, а также не способствовало продвижению там американских интересов. Когда боевики ИГИЛ захватили значительную часть иракской территории, сложившие оружие и бежавшие от них солдаты были из той самой национальной армии Ирака, которую американские советники за большие деньги, но очень неэффективно готовили на протяжении пяти с лишним лет.

«Мы уязвимы, — написал во время летних дебатов на тему борьбы с ИГИЛ журналист Уильям Грейдер (William Greider), — потому что наша уверенность в непреодолимом превосходстве все глубже втягивает нас в конфликты, в которых невозможно победить». А поскольку армия изолирована от общества, нарушен процесс разработки выводов и уроков из этих поражений. Последней войной, которая закончилась победой, хотя бы отдаленно напоминающей цели довоенного планирования, стал непродолжительный конфликт в Персидском заливе 1991 года.

После войны во Вьетнаме пресса и публика зашли слишком далеко, обвиняя военных в том, что было системным провалом стратегии и ее исполнения. Но военные сами признали свои недостатки, и целое поколение реформаторов после войны постаралось понять существующие привычки и изменить их. В 1978 году ветеран военной разведки по имени Ричард А.Габриэль (Richard A. Gabriel) совместно с Полом Сэвиджем (Paul L. Savage) опубликовал книгу Crisis in Command: Mismanagement in the Army (Кризис командования. Неумелое управление в армии), в которой авторы объясняют многочисленные провалы во Вьетнаме забюрократизированным стилем военного руководства. Три года спустя армейский офицер под литературным псевдонимом Цинциннатус (позднее выяснилось, что это подполковник Сесил Карри (Cecil B. Currey), служивший в резерве военным священником) написал работу под названием Self-Destruction: The Disintegration and Decay of the United States Army During the Vietnam Era (Саморазрушение. Развал и упадок американской армии в эпоху Вьетнама), в которой он связал проблемы Вьетнамской войны с нравственными и интеллектуальными изъянами профессиональных военных. По поводу книги возникли острые споры, но она запомнилась. В статье об этой книге, появившейся в Air University Review, говорится, что «доводы автора безупречны», и что структура военной карьеры «развращает тех, кто служит; эта система изгоняет самых лучших, а вознаграждает только подхалимов».

Сегодня мы часто слышим суждения такого рода из уст военных, а порой и политиков — но только в частном порядке

Мы больше не говорим публично таким языком о своих героях, в результате чего контроль над профессиональной армией существенно ослаб по сравнению с предыдущими войнами. Военный историк Уильям Линд (William S. Lind) в 1990-е годы участвовал в разработке концепции под названием «Война четвертого поколения», в которой говорится о борьбе с партизанами, боевиками, террористами и прочими «негосударственными» группировками, которые не желают воевать так, как это делают традиционные армии. Недавно Линд написал следующее:

Самое любопытное в наших четырех поражениях в войне четвертого поколения — а это Ливан, Сомали, Ирак и Афганистан — это полное молчание американского офицерского корпуса. Поражение во Вьетнаме воспитало поколение военных реформаторов … . Сегодня на этом поле пустота. Не слышно ни единого голоса военных с призывом к осуществлению вдумчивых и содержательных изменений. Просто просят больше денег, и все.

Во время и после успешных американских войн, и конечно после противостояния в Корее и поражения во Вьетнаме, лидерские качества профессиональных военных и их суждения часто подвергались критике, и это считалось естественным. Грант спас Союз, а Маклеллан чуть ли не устроил диверсию против него — но он стал единственным генералом, которого Линкольну пришлось убрать с дороги. Что-то похожее случалось во многих войнах, включая Вьетнам. Некоторые командиры были хороши, некоторые плохи. А сейчас в рамках публичной дискуссии все они превращены в героев. Как написал в этом журнале в 2012 году Томас Рикс (Thomas Ricks), в войнах прошедшего десятилетия «участвовали сотни армейских генералов, но военное командование не уволило ни одного их них за неэффективность в бою». По его словам, это не просто радикальный отход от американской традиции, но и «важный фактор поражений» в наших последних войнах.

Отчасти такие изменения произошли из-за того, что общество, находящееся в полной безопасности, не настаивает на подотчетности армии

Отчасти это вызвано тем, что законодатели и даже президенты признают: спорить с профессиональными военными рискованно и почти бесполезно. Если президенты в последнее время и снимали офицеров с должностей, то делали они это обычно в связи с обвинениями в недостойном поведении, сексуальных скандалах, финансовых нарушениях и прочими дисциплинарными проступками. Здесь уместно вспомнить двух знаменитых четырехзвездных генералов, которые сами ушли в отставку, не дожидаясь решения Обамы о их увольнении: это Стэнли Маккристал, командовавший международными силами в Афганистане, и Дэвид Петреус, ставший директором ЦРУ после должности командующего Центральным командованием. Доказывающее общее правило исключение случилось 12 лет назад, когда высокопоставленный гражданский руководитель напрямую обвинил четырехзведного генерала в военной некомпетентности. Давая показания в конгрессе накануне войны в Ираке, генерал Эрик Шинсеки (Eric Shinseki), занимавший в то время должность начальника штаба сухопутных войск, сказал, что для успешной оккупации Ирака может понадобиться гораздо больше войск, чем предусмотрено планами. Тогдашний заместитель министра обороны и начальник Шинсеки Пол Вулфовиц (Paul Wolfowitz) публично высмеял его, назвав взгляды своего подчиненного «нелепыми» и «абсолютно неверными». С тех пор Вулфовиц и его начальник, министр обороны Дональд Рамсфелд (Donald Rumsfeld) начали демонстративно притеснять Шинсеки.

В том случае генерал был прав, а политики ошибались. Но сегодня военные гораздо чаще и намного искуснее дистанцируются от многочисленных военных провалов, причем даже в тех случаях, когда они ошибаются. Отчасти такой сдвиг в связях с общественностью носит антропологический характер. Большинство освещающих вопросы политики репортеров любят этот процесс и политиков, которым тоже нравится эта работа. А это одна из причин, почему большинство (как и вся страна) намного снисходительнее относилось к любящему взводить курок и воинственному Биллу Клинтону, нежели к «холодному» и «настороженному» Бараку Обаме. Но политические репортеры всегда охотятся за ляпами и скандалами, посредством которых можно сбить цель, и им кажется, что они при этом действуют в интересах общества.

Большинство освещающих военные вопросы репортеров любят этот процесс и не могут не любить или как минимум не уважать тех, о ком они пишут и говорят. Это физически сильные и выносливые люди, привыкшие говорить «сэр» и «мэм»; они прошли такие испытания, с которыми никогда не столкнется большинство гражданских; они являются составной частью дисциплинированной и кажущейся бескорыстной группы людей и вполне естественно вызывают уважение. Сознательно это делается или нет, но военные получают существенную поддержку в сфере формирования общественного мнения в связи с современной практикой назначать офицеров в середине их карьеры в различные аналитические центры, в аппарат конгресса и на обучение по различным образовательным программам по всей стране. Для университетов военные студенты (так сказал мне декан одного факультета государственной политики) это «улучшенная версия иностранного студента». То есть, они старательно учатся, регулярно и полностью платят за свое обучение, и в отличие от студентов из-за рубежа, у них нет языкового барьера, сложностей в адаптации к американскому образу жизни с его общением в аудитории и обменом мнениями. В большинстве стран к студентам-воинам относятся с уважением, а эти программы позволяют свести в одном месте обычно скептически настроенную американскую элиту и людей типа молодого Колина Пауэлла, который, будучи в 34-летнем возрасте подполковником, после службы во Вьетнаме получил стипендию от Белого дома. Или Дэвида Петреуса, который свою докторскую степень в Принстоне получил спустя 13 лет после выпуска из Вест-Пойнта.

Но как бы американцы ни «поддерживали» и ни «уважали» военных, они оторваны от них, а такая оторванность неизбежно ведет к принятию опасных решений, чего публика почти не замечает

«Меня очень беспокоит этот усиливающийся разрыв между американским народом и нашей армией», — сказал мне недавно адмирал в отставке Майк Маллен (Mike Mullen), который при Буше, а затем при Обаме занимал должность председателя объединенного комитета начальников штабов (и который в процессе военной службы учился в Гарварде в школе бизнеса). Военные это люди «профессиональные и способные», заявил он, но «я бы пожертвовал частью этих превосходных качеств ради того, чтобы армия была ближе к американскому народу. Все меньше и меньше людей знакомы с военнослужащими. Просто сейчас стало слишком легко отправиться на войну».

Граждане замечают, когда происходит рост преступности, когда снижается качество школьного обучения, когда питьевая вода становится небезопасной или когда государственные ведомства перестают функционировать должным образом. Но изменения в лучшую и в худшую сторону в армии замечают немногие. Страна слишком редко и слишком хорошо думает о том одном проценте, который ради нас находится под огнем.

Оригинал публикации: http://cont.ws/post/71727/