ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА: ПОБЕДА СВЯЩЕННА И НЕОБРАТИМА

Человек, пораженный амнезией, теряется во времени и пространстве. Его личность разрушается. Он утрачивает способность к самоидентификации. Нечто подобное случается и с народом, потерявшим историческую память. Он  теряет государственную субъектность, исчезает с политической карты мира. Это подтверждает история многих народов и государств древности и новейшего времени. Не это ли являет собой и судьба Советского Союза?

Победа советского народа в Великой Отечественной войне – звездный час не только советской, но и всей отечественной истории. Разгром фашизма стимулировал демократизацию международных отношений, подъем национально-освободительного движения, выход на арену мировой политики новых социальных сил, формирование системы международной безопасности.

Зачеркнуть итоги Победы, свести ее значение до локального, ограниченного рамками своего времени — значит уготовить России судьбу Советского Союза, оттеснить ее на обочину мировой политики, обратить вспять всемирно-историческое  влияние этого события на жизнь человечества. Цели, которые вполне соответствуют изречению управителя нацистской пропаганды Геббельса: «Отними у народа историю — и через поколение он превратится в толпу, а еще через поколение им можно управлять, как стадом» [4].

Не ту ли самую цель преследуют западные авторы школьных и вузовских учебников, научных трудов, публицисты, государственные деятели, оценивая роль СССР во Второй мировой войне? В лучшем случае она преуменьшается, сводится к тому, что, по словам американского президента Д. Трампа, Россия «реально помогла США победить» [19]. Куда как более далека от исторических реалий, если не сказать прямо противоположна им, оценка этой роли в резолюции Европарламента (сентябрь 2019 г.). В ней утверждалось, что  «Вторая мировая война, самая разрушительная в истории Европы, стала непосредственным следствием печально известного нацистско-советского Договора о ненападении от 23 августа 1939 года, также известного как пакт Молотова — Риббентропа, и его секретных протоколов, в соответствии с которыми два тоталитарных режима, задавшиеся целью завоевать мир, делили Европу на две зоны влияния» [17]. Резолюция была принята большинством депутатов, представляющих среди прочих и те страны – восточно-европейские и прибалтийские, – за освобождение которых от нацистов отдали свои жизни более миллиона советских солдат.

Президент В. Путин изложил официальное отношение РФ к этому документу: «Резолюция Европарламента — беспардонная ложь пособников нацистов». А к кому отнести тех, кто на постсоветском пространстве вообще обесценивают нашу Победу либо изображают ее чуть ли не национальным бедствием?  Именно таковы оценки, характерные для отечественных либералов. По их мнению, Победа не стоила тех колоссальных жертв, на которые пришлось пойти советскому народу и которых избежали другие европейские страны, не оказавшие гитлеровцам должного сопротивления. С таких – капитулянтских – позиций рассматриваются и оборона Москвы, и защита Ленинграда, и в целом самоотверженный подвиг советского народа. Так, литератор Д. Быков публично называет Великую Отечественную «российской гражданской войной 40-х годов». Антисоветскую сторону в ней представляли, мол, «те, кто собирался жить в свободной России, освобожденной гитлеровцами», и кто предал страну, последовав примеру генерала Власова, жизнеописание которого либеральствующий писатель надеется опубликовать в обозримом будущем в серии «Жизнь замечательных людей» [2].

Связанные с итогами войны проблемы требуют объективного анализа. Поэтому их следует рассматривать поверх химерических представлений либералов о войне, независимо от политической конъюнктуры, в широком историческом и геополитическом контекстах, оставляя в стороне идеологические трактовки истории, которые коренятся в догматике былых времен.

Запад и Россия. Загадки конфронтаци

Многие столетия геополитическое пространство Российской империи, а затем СССР, с большим трудом встраивалось в существовавший миропорядок, неоднократно взламывая его взрывами сосредоточенной на этом пространстве колоссальной пассионарной энергии. Наши предки оградили Европу от ордынского нашествия. Россия не позволила осуществить и наполеоновский проект завоевания мира. Она совершила революционный переворот в октябре 1917 г., открыв небывалые в прошлом возможности влияния новых социальных сил и движений на международную политику.

Запад, этот, по определению английского историка А. Тойнби, «архиагрессор современной эпохи», неоднократно оккупировал российские территории – от польского вторжения в 1612 г. до гитлеровского нашествия в 1941 г., — вызывая ответную реакцию русских в виде усиления авторитаризма, «без которого они не могли бы выжить». Автор заключает: «роль России в истории — служить лидером в общемировом движении сопротивления общемировой современной агрессии Запада» [18].  Со своей стороны, Россия существенно содействовала развитию западного мира. В частности, она обеспечила разгром гитлеровской Германии, тем самым «дав капитализму стимул к самореформированию, а также поколебав веру в незыблемость свободного рынка…» [21. С. 96].

Минуя мессианистские трактовки российской роли в истории, нельзя не признать, опираясь исключительно на исторические факты, что Победа СССР явилась одним из решающих факторов последующего развития мира, чего не смогла добиться нацистская Германия, выступившая с собственным проектом реорганизации миропорядка. Опыт нацистской оккупации Европы, значительной части СССР, гитлеровские планы порабощения и истребления целых народов даже сейчас устрашают. В каком бы мире мы оказались по этому проекту? А разве принципиально иной проект ныне сулят нам одержимые русофобией либералы — и западные, и отечественные?

А ведь совсем недавно – после 90-х гг., для некоторых «святых», для народа окаянных, – казалось, что сама возможность такого навсегда осталась в прошлом. В чем же дело? Видимо, в том, что причины беспримерного разгула русофобии, столь острой  и тотальной враждебности к России гораздо глубже социальных, идеологических, геополитических противоречий. Они иррациональны, коренятся в потемках подсознания западного общества, веками сгущались в устойчивый психопатический синдром.

Взаимоотношения Запада и России знают разные состояния

Войны сменялись разрядкой и даже союзами. Но конфронтация – явная или латентная – никогда не покидала их. Запад не позволял России надолго расслабиться.

Вопреки унизительному для нас Тильзитскому миру (1807) и заверениям Наполеона о сердечном расположении к Александру I, Франция через несколько лет вторглась на территорию своего союзника и захватила Москву, на что Россия ответила Отечественной войной 1812 г., покончившей с французской гегемонией в Европе. За Венским конгрессом последовала  Крымская война; за созданием Антанты – Первая мировая, в которую союзники вовлекли Россию вопреки ее национальным интересам и которая для нее завершилась катастрофами революции и гражданской войны. За германо-советским пактом о ненападении – гитлеровская агрессия, за горбачевско-ельцинскими односторонними уступками США и НАТО – развал Советского Союза и превращение России в страну «третьего мира».

Не достаточно ли этих уроков? Запад не считается с международным правом. Для него значимо лишь право силы. Западный менталитет инстинктивно отторгает огромную, непостижимую для него страну. Для него не приемлема реальная, живая Россия, какой бы она ни была, — царской, советской или либерально-демократической. Для него хороша  лишь духовно и политически умерщвленная, навсегда вычеркнутая из истории Россия.

По убеждению европейца, отмечал в середине ХIХ в. естествоиспытатель, историк, философ Н. Данилевский, все самобытно русское достойно презрения и искоренения, что «составляет священнейшую обязанность и истинную задачу цивилизации» [6. С. 68]. Разделяя это убеждение, отечественные поклонники западных ценностей полагают, что Запад, Европа представляют собой полюс прогресса, непрерывного движения вперед, а Восток, Азия – «полюс застоя и коснения, столь ненавистных современному человеку». Это, по определению Данилевского, «историко-географические аксиомы, в которых никто не сомневается – и всякого русского правоверного последователя  современной науки дрожь пробирает при мысли о возможности  быть причисленну к сфере застоя и коснения» [6. С. 86].

Рассуждая о «неизмеримой пропасти», между русским и западным мирами, О. Шпенглер в начале ХХ в. писал: «Настоящий русский нам внутренне столь же чужд, как римлянин эпохи царей и китаец времен задолго до Конфуция, если бы они внезапно появились среди нас. Он сам это всегда сознавал, проводя разграничительную черту между “матушкой Россией” и “Европой”» [26. С. 147-148]. Конечно, осознавал. «Никакой Китай, никакая Япония, – отмечал Ф. Достоевский, – не могут быть покрыты такой тайной для европейской пытливости, как Россия, прежде, в настоящую минуту и даже, может быть, еще очень долго в будущем…» [8. С. 12]. Великий писатель как в воду глядел. Спустя многие десятилетия У. Черчилль озадачивался: «Россия – это загадка, завернутая в тайну и помещенная внутрь головоломки».

В загадках ли дело? Разгадывать головоломки – занятие вполне невинное. Другое дело, когда оно сочленяется с международной политикой. В этом случае парадигма «свой-чужой» порождает двойную мораль в международных отношениях. «Свои» оцениваются мерами добра, честности, взаимодоверия, «чужие» – мерами зла, вражды и ненависти, допускающими обман, предательство, любое злодеяние. Все это изначально оценивается как благо, проявление патриотической доблести. Именно такой подход продемонстрировал германский нацизм, который заместил мораль идеологией шовинизма, антисемитизма, расизма. Выступая на совещании группенфюреров СС в Познани в октябре 1943 г., Г. Гиммлер, заведовавший всеми карательными службами рейха, поучал: «Лишь один принцип должен безусловно существовать для члена СС: честными, порядочными, верными мы должны быть по отношению к представителям нашей собственной расы и ни к кому другому» [16. С. 152-156].

Не желание познать тайны души и поведения русских стимулировали экспансионизм Запада, его многовековое противостояние России, а стремление унизить, покорить и ограбить русский народ. В этом, собственно, и состоит загадка их конфронтаций. История неоднократно доказывала: горе тем, кто пытается решить ее, посягнув на достоинство, свободу и независимость народа России. Тот же Черчилль предупреждал: «Русские могут казаться недалекими, нахальными или  даже глупыми людьми, но остается только молиться тем, кто встанет у них на пути» [24].

Drang nach Osten продолжается

Октябрьская революция ужесточила отношение Запада к России. Его крайним выражением явился гитлеризм, идеология и внутренняя политика которого формировались в рамках древнеязыческой парадигмы «земля и кровь», а внешняя политика исходила из постмодернистской доктрины завоевания мирового господства. Возрождая средневековую тевтонскую традицию «Натиска на Восток» (Drang  nach Osten), Гитлер ставил задачу расширения «жизненного пространства» рейха, которую, по его словам, «могли решить только за счет России».

В объемистом опусе «Mein Kampf» он писал: «В этом случае мы должны были, препоясавши чресла, двинуться по той же дороге, по которой некогда шли рыцари наших орденов.  Немецкий меч должен был бы завоевать землю немецкому плугу и тем обеспечить хлеб насущный немецкой нации»[5. С. 118].

Незадолго до вторжения в СССР фюрер  так напутствовал  командующих  армиями вермахта: «Русская территория  таит в себе неизмеримые богатства. Германия должна установить над ней экономическое и политическое господство, но не присоединять ее к себе. Тем самым создаются все возможности в будущем для борьбы с континентами, и тогда уж Германию  разгромить не удастся никому» [2. С. 439]. Решение «русского вопроса» было конкретизировано в виде альтернативы: «уничтожение русского народа или онемечивание той его части, которая имеет явные признаки нордической расы» [15. С. 143].

Покорив Францию и другие индустриально развитые страны Европы в необычайно короткие сроки, Гитлер полагал, что экономически отсталая восточная окраина континента станет еще более легкой добычей нацистских завоевателей. После подписания соглашения с Францией о перемирии, 25 июня 1940 г. Гитлер сказал: «Теперь мы показали, на что мы способны… Военная кампания  против России будет всего-навсего игрой на ящике с песком» [3. С. 452].

В 1940 г. гитлеровские стратеги начали разрабатывать проект военного нападении на СССР, названный по имени одного из германских королей ХII в. и императора Священной Римской империи «Планом Барбаросса». Он и особые дополнения к нему предусматривали молниеносный захват советской территории (за 9-17 недель) до линии Ростов-Горький-Архангельск с выходом к Уралу и последующим введением на ней жесточайшего оккупационного режима: уничтожение советских органов власти; физическое истребление и выселение местного населения и замена их немецкими колонистами; разграбление советской экономики. Фюрер назвал это нападение «великим походом», который не должны останавливать «никакие соображения морального или этического характера».

Как ни горько это признавать, «План Барбаросса» в значительной мере был выполнен. Советский народ и его армия психологически не были готовы к гитлеровскому «блицкригу». Все предвоенные годы пропаганда внушала нашим отцам и дедам идею о том, что любое нападение на СССР будет немедленно и сокрушительно для врага отбито – «малой кровью, мгновенным ударом», а война переместится на территорию агрессора и при поддержке местного пролетариата закончится скорой победой. Практика показала иллюзорность этой идеи, как и утопичность «Плана Барбаросса». Хотя за первые недели войны фашистам удалось захватить огромные пространства европейской части СССР, нацистский план провалился. Блицкриг растянулся на долгие годы кровопролитных битв с многомиллионными жертвами. Гитлеровская авантюра рухнула, завершившись Актом о безоговорочной капитуляции фашистской Германии, который подписал фельдмаршал Кейтель.

Цена нашей общей Победы велика

Война прервала модернизацию страны, процесс становления цивилизации нового типа.  Известная статистика далеко не адекватна материальным потерям СССР. Но и сухие цифры ужасающи. Установленный ущерб народному хозяйству составил 30% национального богатства, а в районах, подвергшихся оккупации, около двух третей. За годы войны были полностью или частично разрушены и сожжены 1710 городов и поселков, 70 тыс. сел и деревень, свыше 6 млн зданий, лишены крова 25 млн. человек, уничтожено и разграблено почти 32 тыс. промышленных предприятий и 36 тыс. предприятий связи, более 100 тыс. колхозов, совхозов и МТС, более 4 тыс. железнодорожных станций, 40 тыс. учреждений здравоохранения и 126 тыс. школ, учебных заведений, музеев, библиотек и театров. Послевоенные репарации лишь в малой степени возместили эти потери.

Цифры цифрами. А кто – хотя бы с точностью до миллиона – скажет, сколько наших соотечественников из многонационального СССР действительно погибло в этой проклятой войне? И еще один сакраментальный вопрос: в какой мере причастны к войне остальные страны западного мира? Весьма в высокой, если не решающей.

Конечно, нельзя не признать заметную роль в борьбе с гитлеровскими оккупантами американских поставок военной техники, медикаментов, продовольствия и других материалов по ленд-лизу. Но обширные архивы достоверных документов, многочисленные мемуарные свидетельства, авто­ритетные исследования отечественных и зарубежных ученых убедительно показывают и другое: без многосторонней поддержки либерально-демократического Запада нацисты не смогли бы развязать мировую войну и оккупировать почти всю западную часть европейского континента. Именно правящие круги этих стран допустили приход к власти фашистских и авторитарных режимов в Италии, Германии, Испании и ряде других стран. Именно они поощрили мюнхенской сделкой с Гитлером нацистский экспансионизм. Те же круги, отвергая предложения Москвы об организации международного фронта борьбы с гитлеровской агрессией, вынудили Сталина пойти на заключение с Германией Пакта о ненападении.

В свое время Черчилль удивлялся не советской победе, а тому, что немецкие войска смогли дойти до Волги. Это было бы и в самом деле удивительно, если бы вермахт действовал в одиночку. Но за ним стояли почти все западные страны. Непосредственное участие в военных действиях против Красной армии принимали воинские соединения Италии, Венгрии, Финляндии, Словакии, Хорватии, Испании («Голубая дивизия»), легионеры Франции и других стран. На вооружение, продовольственное и прочее оснащение вермахта работала вся экономика оккупированной Европы. Официально нейтральная Швеция предоставляла свои железные дороги для передислокации тяжелых вооружений и воинских частей Германии. Около 40 % германского вооружения изготавливалось из шведского железа.

Хрестоматийно известна позиция США, сформулированная сенатором, впоследствии президентом Г. Трумэном, на следующий день после нападения Германии на СССР: «Если будут побеждать немцы, стоит помогать русским, если верх будут брать русские, надо помогать немцам — и пусть они убивают друг друга как можно больше!» [20].

В канун Второй мировой войны американские корпорации внесли значительный вклад в развитие военной промышленности Германии, в частности, «Стандарт ойл» — 120 млн, «Дженерал моторс» — 35 млн, инвестиции «ИТТ» составили 30 млн, а «Форда» 17,5 млн долл. «Форд» был одним из крупнейших производителей грузовиков для вермахта, а «Дженерал моторс» —  бомбардировщиков и реактивных ускорителей для истребителей «Люфтваффе». Один из главных организаторов военной экономики нацистской Германии Ялмар Шахт, президент Рейхсбанка, министр экономики,  во время Нюрнбергского процесса в беседе с американским адвокатом заявил, что эти и другие американские компании в течение всей войны сотрудничали с немецкими военными корпорациями, и «если вы хотите предъявить обвинение промышленникам, которые помогли перевооружить Германию, то вы должны предъявить обвинение самим себе». По его свидетельству, «даже компания “Кока-кола” наладила в Германии производство напитка “Фанта”»! [25].

Мы победили. Весь мир тогда признавал, что решающая роль в разгроме фашизма принадлежит Советскому Союзу. Черчилль, призывавший «задушить большевизм в колыбели», говорил: «Ни одно правительство не устояло бы перед такими страшными жестокими ранами, которые нанёс Гитлер России. Но Советы не только выстояли и оправились от этих ран, но и нанесли германской армии удар такой мощи, какой не могла бы нанести ей ни одна другая армия в мире» [23].

Победа Советского Союза кардинально изменила миропорядок, веками основывавшийся на вражде и насилии, повернув вектор его развития к мирному  сотрудничеству государств и народов. Drang nach Osten, однако, не завершился в мае 1945 года. «План Барбаросса» в новом формате и под иными названиями остался на вооружении Запада.

Уже в марте 1946 г. тот же Черчилль открыл фронты «холодной войны» своей речью в Фултоне, заявив, что над Европой нависла коммунистическая угроза: «Через весь континент был опущен «железный занавес». За этой линией располагаются столицы древних государств Центральной и Восточной Европы… Все они — объекты не только советского влияния, но и растущего контроля со стороны Москвы… Коммунистические партии, которые были малочисленными во всех этих восточноевропейских государствах… стараются достичь во всем тоталитарного контроля» [22].

Спустя несколько дней, 14 марта 1946 г., в интервью газете «Правда» Сталин ответил: «Господин Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно, и тогда все будет в порядке, — в противном случае неизбежна война. Но нации проливали кровь в течение пяти лет жестокой войны ради свободы и независимости своих стран, а не ради того, чтобы заменить господство Гитлеров господством Черчиллей».

Война под названием «холодная» растянулась на десятилетия – до конца 80-х. Она деформировала миропорядок, установленный  Ялтинскими, Потсдамскими, затем Хельсинскими и другими международными соглашениями о «мирном сосуществовании» и разрядке. Чем закончилась? Развалом Советского Союза, мировой социалистической системы, а в итоге – глобальной геополитической катастрофой. Над родом людским снова нависла угроза войны – теперь термоядерного Армагеддона.

Перед народами открылась новая эпоха, когда, по словам известного немецкого историка и публициста М. Штюрмера, современные технологии фундаментально меняют теорию и практику мирного сосуществования. А «президент Дональд Трамп беспечно и бездумно разглагольствует о ядерном оружии» и не придает значения контролю над вооружением, разрушая тем самым дипломатию последней супердержавы. Эта эпоха, когда «биполярная система власти времен холодной войны устарела, а мультиполярность не гарантирует никакой безопасности». И далее: «когда время буквально расползается по швам, когда у кибервойны нет ни начала, ни конца, то нападение и оборона становятся неотличимы друг от друга. Когда лучевое оружие сводит время сигнала тревоги к нулю, то противоракетная оборона становится из стратегической фантазии фактором стратегической многозначности» [27].

Мир стал более опасным, чем он был  в годы перед Великой Отечественной или во времена «холодной войны». Ныне каждое неосторожное, авантюрное движение во внешней политике мировых держав чревато риском ядерной катастрофы. Собственно, из таких движений и состоит новая восточная политика Запада: расширение НАТО за счет восточноевропейских  и прибалтийских государств, строительство военных баз вблизи российских границ, отказ от переговоров по ядерному разоружению, попытки втянуть Россию в новую гонку вооружений и т.п.

Drang nach Osten продолжается, разумеется, в измененном виде

Его руководящий центр переместился из Берлина в Вашингтон. Именно в США замышляются проекты агрессии против России – новые планы «Барбаросса». Так, Гарвардский проект, разработанный американскими советологами в 70-х гг. прошлого века, предусматривал развал СССР, демонтаж мировой социалистической системы, «либерализацию» стран Варшавского договора. В целом он был реализован к началу ХХI века. В его развитие был выдвинут другой, Хьюстонский проект, который предусматривал выдворение России как мировой державы с международной арены, ее развал и отношение к ее регионам, как к отдельным независимым государствам [29].

С этим планом смыкается программа «Восточного партнерства», принятая на пражском саммите Европейского союза в мае 2009 г. Она исходит  из  необходимости   установления   особых,   независимых   от  России отношений ЕС с Украиной, Беларусью, Молдовой, Грузией, Арменией и Азербайджаном на основе общности интересов и единства ценностей. Ее реализация означает подчинение интересам Запада значительной части   постсоветского   пространства   и   противопоставление   ее   России, — иначе говоря, «украинизацию» названных стран по образцу русофобской политики националистических правящих элит Киева.

Восточная политика западноевропейских государств стала всего лишь одним из локальных ответвлений глобальной стратегии Вашингтона, который, по оценке экономиста М. Делягина, не позволил объединенной Европе «стать самостоятельным геополитическим субъектом, замкнул ее в собственной региональной местечковости, — обусловив тем самым ее загнивание». Причем управляемый США блок НАТО использует восточноевропейские страны для разжигания вражды к России. «Это, – заключает аналитик, – лишает Восточную Европу стратегических перспектив и превращает этих брошенных лимитрофов в перспективное для разнообразных геополитических игр и противоборств, но обреченное на деградацию пространство [7. С. 26, 28].

Вся либеральная рать

Едва ли  не  самыми радикальными  сторонниками пересмотра  не только  итогов, но и причин Великой Отечественной войны стали либералы всех мастей на постсоветском пространстве.

Следуя западным историческим трактовкам, они демонизируют всю советскую  историю, уводя ее в русло своих фантасмагорий.  Так, зам. председателя партии «Парнас», считающий себя «историком», А. Зубов уверяет, что после Октябрьской революции впервые в истории в стране был создан прочный террористический экспансионистский режим, который не только уничтожил в России и других странах сто миллионов людей и лишил собственности до двух миллиардов человек, но и вызвал приход к власти в 1920-1950-х гг. различных тоталитарных/авторитарных режимов — от    фашистских в Италии и Германии до баасистских на арабском Востоке, – а также  содействовал развязыванию Второй мировой войны  [см.: 10. С. 10].

Называемые цифры вымышлены, оценки химеричны. Совершенно несостоятельна и попытка отождествить как одинаково тоталитарные советский и нацистский режимы, которая давно стала расхожим способом  антисоветской пропаганды, перетекшей затем в ожесточенную россо- и русофобскую кампании. Гитлеровский и сталинский режимы принципиально различны по социальной природе, идейно-политическому наполнению, методам реализации. Чтобы, не удаляясь от темы, убедиться в этом, достаточно вникнуть в реальные обстоятельства войны, сравнить ситуацию тотального террора на оккупированной  гитлеровцами территории СССР с обстановкой оздоровления национальной жизни в зоне советской оккупации в послевоенной Германии.

Идеология и политика нацизма базировались на агрессивном шовинизме. В противоположность этому советская политика исходила из демократических идей и принципов международных отношений. Разумеется, СССР, прежде всего, отстаивал собственные интересы, рассчитывая обеспечить свою безопасность и не допустить германского реванша. Сталин выдвинул концепцию образования на месте побежденной Германии единого, демократического, нейтрального государства: «гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается». Союзники СССР по антигитлеровской коалиции отвергли  это предложение, намереваясь покончить с Германией как таковой путем разделения ее на мелкие государственные образования, лишения немцев национального самосознания посредством идеологического и психологического насилия, сокращения германского населения  с помощью массовой принудительной стерилизации.

В конечном счете победившие державы пришли к компромиссу, разделив  между собой Германию на зоны оккупации; репрессивные проекты союзников СССР были заменены программами денацификации. Западные страны, вопреки попыткам СССР строить свои отношения с ними на основе принципов равноправия и мирного сотрудничества, продолжили свою традиционную «восточную политику» с целью расчленить Россию, покончить с ней как с мировой державой. «Им нужна Россия  расчлененная, по наивному “свободолюбию” согласная на расчленение и воображающая, что ее благо – в распадении, – провидчески отмечал  в 1950 г. философ И. Ильин. – …Они думают, что Россия, расколовшаяся на множество маленьких государств, … перестанет висеть вечной угрозой над своими “беззащитными” европейскими и азиатскими соседями» [12. С. 48,49].

Предполагал ли провидец, что спустя полвека в стране возникнут силы, достаточно значительные, чтобы повернуть ее развитие на такой путь? В период горбачевской перестройки и в последующие годы поворот был совершен либерал-реформаторами, по словам другого философа, А. Зиновьева, «внедрившимися в коммунистическую идеологию и в систему управления государством с целью их дискредитировать в глазах общества [9] .

Либеральные реформы обернулись возрождением авторитарной формы власти

Ответственность за это несут сами либерал-реформаторы, потому что  они попытались перестроить Россию по чуждым ее традициям либеральным рецептам, изготовленным в американских университетах.

Еще в 1918 г. Н. Бердяев называл «слово “либерализм” порченым», давно потерявшим «всякое обаяние, хотя происходит оно от прекрасного слова “свобода”» [1. С. 142]. Столетие спустя А. Зиновьев заострил эту мысль, определив существо либерализма  как «личностный эгоизм», при реализации которого “свободы” достигают самые “сильнейшие”,  а попросту – подлейшие, оборачивается полной несвободой остальных людей, нормальных, честных, а потому беззащитных» [9]. Не по этим ли мотивам и президент В. Путин отстранился от либеральной идеи, которая, по его словам, «просто изжила себя окончательно»?

Отвергая, разумеется, все эти оценки, либерал-реформаторы усматривают объективные причины своих неудач в особенностях истории и географии России, менталитета ее населения. В чем конкретно состоят их аргументы? В течение многих сотен лет страна не знала иной формы правления, кроме  автократической, привычка к которой вросла в сознание и психологию россиян, обратилась в идиосинкразическую установку, подавляющую национальные ростки демократии и отторгающую любые ее прививки извне.

«Страна захвачена не Путиным, страна захвачена абсолютно серой аморфной массой людей», — утверждал экономист В. Иноземцев на ежегодном съезде представителей радикальной оппозиции в 2018 г. в Вильнюсе [13]. Поэтому разделяющие подобные взгляды идеологи с Гражданской войны пропагандируют идею подчинения России внешнему правлению, которое, по их убеждению, только и способно укоренить демократию в стране.

Именно эту идею испытывал фюрер на оккупированной территории СССР. Но безуспешно, хотя, по утверждению уже цитировавшегося А. Зубова, «огромное количество людей, как это ни страшно звучит, предпочитало Гитлера Сталину» [11]. Едва ли стоит опровергать эту произвольную оценку, которая противоречит бесчисленному множеству исторических фактов. Ее подтекст легко прочитывается: если один злодей предпочтительней другого, еще большего, то, как не предпочесть доброго, демократичного дядюшку Сэма и его российских поклонников любому политическому деятелю, которого либералы назовут «преемником Сталина». Дело не в самой оценке, а в ее мотивациях, которые исходят из либеральных обвинений путинского режима в ресталинизации  и уклонении от неолиберальных реформ под руководством лидеров, действующих в соответствии с интересами Запада. Если во времена перестройки и постсоветских преобразований такие лидеры нашлись, то их преемник отверг предназначенную ему роль, чем и вызвал ответную реакцию в виде курса на «антипутинскую революцию».

Сложившийся в России режим, несмотря на существенные изъяны, предотвратил распад страны, привел в определенный порядок постсоветский хаос, ограничил внешнее влияние на внутреннюю и внешнюю политику страны.

Пришедший на смену Ельцину президент унаследовал страну, разоренную либеральными «реформами», с полумертвой промышленностью и небоеспособной армией – в состоянии, сравнимом с послевоенной разрухой. Тогда в тяжелейших условиях, при ожесточенном сопротивлении западных противников СССР, сумел во многом восстановить экономику всего лишь за несколько лет – примерно за тот срок, за какой либералы сумели ее развалить. Форма внешнего управления, пусть и косвенного, навязываемая в 90-е гг. посредством чужеродной модели развития, оказалась неприемлемой для страны.

В какой мере реалистичны вновь вспыхнувшие надежды либералов на то, что какая-либо из подобных форм способна преодолеть сопротивление исторических традиций России, столь огромной и такой разнообразной по природным условиям, национально-этническому и конфессиональному составам населения? Реформируема ли она в принципе, — спрашивает профессор Городского университета Нью-Йорка А. Янов. Сегодня, по его словам, «Россия, которая не состоялась», в ходе постсоветских реформ, выглядит как бы «самозванкой». После болотной революции «митинговая активность себя исчерпала». Профессор укоряет либеральную оппозицию в том, что она, ограничив свою деятельность пределами Москвы, не  выступает «с лозунгом, способным заинтересовать ВСЕ разнообразные регионы России» [28].

Сама по себе идея радикализации  региональных протестов уже давно обозначена в проектах либералов. Некий «политэксперт» в Интернете выражает ее так: «крупные пожары начинаются с небольшого возгорания. Так же и восстание против власти Путина может начаться локально в одном периферийном регионе…, а затем резко перекинуться на всю Россию».
Все подобные сценарии предполагают  внешнюю поддержку протестных движений, подобную той, которую Запад оказывал киевскому майдану, «цветным революциям» в арабских и других странах. После развала СССР главный источник экспорта революции переместился из Москвы в Вашингтон, и Россия  в 90-е гг. стала одной из первых жертв этого экспорта. Вполне логичен поэтому Г. Каспаров, когда он на одном из съездов своих единомышленников в Вильнюсе откровенно заявлял, что либералы «будут рады любому поражению России, любой неудаче или трагедии, исходя из принципа, «чем вам хуже, тем нам лучше». Настоящей же «голубой мечтой» является не просто поражение, а «геополитическое поражение»» [14].

Идеологические истоки этой позиции восходят к доктрине мировой либеральной революции, которую теоретически обосновал американский философ   Ф. Фукуяма   в  своей книге  «КОНЕЦ ИСТОРИИ И ПОСЛЕДНИЙ ЧЕЛОВЕК».

Он трактовал окончание «холодной войны» как завершение идейно-политической истории человечества в ходе универсализации западной либеральной демократии и установление на ее основе нового миропорядка, который не оставляет человечеству иной альтернативы, кроме неолиберализма. Используя этот идеологический фон, неолибералы пытаются изобразить Победу советского народа в Великой Отечественной войне как незначительное событие в мировой истории, которое давно пора сдать в архив.

Всякие попытки такого рода вненаучны и антиисторичны. В прошлом они идеологически стимулировали «холодную войну», а ныне,  как ее фактическое  продолжение – развязанную Западом русофобскую кампанию, «во всех разнообразных сферах которой, — вспомним Данилевского, —  господствует один и тот же дух неприязни, принимающий, смотря по обстоятельствам, форму недоверчивости, злорадства, ненависти или презрения» [6. С. 69].

Корректно ли сегодня связывать непосредственные итоги войны с тем, что произошло через десятилетия в совершенно иной мировой обстановке? Вряд ли надо доказывать, что без Победы советского народа современный мир был бы иным, — не исключено, что таким, каким он представлялся нацистским идеологам.

Разумеется, за минувшие десятилетия в мире произошли колоссальные перемены, включая такие неожиданные, как развал СССР и мировой системы социализма, которые разрушили послевоенный миропорядок и вновь поставили человечество на грань ракетно-ядерной катастрофы. Тем более возрастает историческая роль Победы не только как  эпохального символа оборонной мощи страны и силы духа ее народа, но и как реального фактора той тенденции мирового развития, которая  направлена на укрепление всеобщего мира и международной безопасности.

ЛИТЕРАТУРА

1. Бердяев Н. А. Философия неравенства. М.:  изд-во ИМА-пресс, 1990.
2. Быков Д.  «Великая Отечественной война – российская гражданская война 40-х гг.»
3. Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований. Пер. с нем. М.: «Весь мир», 1997.
4. Геббельс Й. «Отними у народа историю…» —
5. Гитлер А. Моя борьба. (Пер. с нем.). М.: ИТФ «Т-Око», 1992.
6. Данилевский  Н. Я. Россия и Европа М.: ИЦ «Древнее и современное», 2002.
7. Делягин М. Эскиз будущего Европы: сочетание и борьба трех проектов. // «Свободная мысль». 2019. №6.
8. Достоевский Ф.М.  Собрание сочинений в 15 томах. – Т. 11. Л.: «Наука», 1993.
9. Зиновьев А. А. Конец либерализма // Livejournal: [веб-сайт] 2019. – https://zinoviev-alex.livejournal.com/429578.html (дата обращения: 15.04.2019).
10. Зубов А. Почему власти России игнорируют столетие Русской революции.
«Предмет ужаса» // «Новая газета», № 117. 2017.20.10.  – https://www.novayagazeta.ru/articles/2017/10/20/74268-predmet-uzhasa?»; О революции 1917 г. — https://www.currenttime.tv/a/28830828.html (дата обращения: 02.11.2018).
11. Зубов А.   Три мифа о войне. –  https://stmvl.livejournal.com/1721565.html (дата обращения: 21.01.2019).
12. И. А. О русском национализме. М: Российский фонд культуры, 2006. С. 48, 49.
13. Иноземцев В. «Слово на букву «Р». – (дата обращения: 01.02.2019).
14. Каспаров Г. Как обустроить Россию. – https://www.1tv.ru/news/2016-03-13/87058-v_stolitse_litvy_proshel_s_ezd_predstaviteley_rossiyskoy_oppozitsii (дата обращения: 9.3.2018).
15. Нюрнбергский процесс.  М. : Юридическая литература, 1966, Т.2, С. 143.
16. Нюрнбергский процесс. М. : Юридическая литература, Т.3, 1968. С. 152-156.
17. Резолюция Европарламента о причинах Второй мировой войны  от 19 сентября 2019 г. – https://russian.rt.com/world/article/670247-evroparlament-rezolyuciya-vtoraya-mirovaya-voina (дата обращения:1.12.2019).
18. Тойнби А. О России, Западе и коммунизме.  – . — html (дата обращения: 15.11.2019).
19. Трамп Д. Россия помогла США победить во Второй мировой войне. –   (дата обращения: 2.11.2019).
20. Трумэн  Г. По поводу войны Германии с Россией // New York Times, 24.06.1941. – https://arctus.livejournal.com/133419.html (дата обращения: 2.11.2019).
21.Хобсбаум Э. Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век. (1914-1991). М.: Изд-во «Независимая газета», 2004.
22. Черчилль. У. Фултонская речь 5 марта 1946 года. – https://historyrussia.org/tsekh-istorikov/archives/fultonskaya-rech-uinstona-cherchillya-1946-goda.html (дата обращения: 09.08.2018).
23. Черчилль У. Черчилль, Рузвельт и мир о победе русского народа над фашизмом. –  (дата обращения: 09. 08. 2018).
24. Черчилль и Рузвельт о России и русских. – https://moiarussia.ru/cherchill-i-ruzvelt-o-rossii-i-russkih/ (дата обращении 07.10.2018).
25. Шахт Я.  Как американские корпорации помогали Гитлеру.  – https://infoglaz.ru/?p=22965  (дата обращения: 12.10.2018).
26. Шпенглер. О. Пруссачество и социализм. М.: Праксис, 2002.
27. Штюрмер М. Другая восточная политика Запада //  Die Welt, 28.11.2017 –  https://inosmi.ru/politic/20171128/240871932.html (дата обращения: 06.11.2019).
28. Янов А.  Мятеж или революция? – https://snob.ru/profile/11778/blog/100062 (дата обращения: 21.04.2018).
29. Частично “Хьюстонский проект” опубликован в газете “Советская Россия” от 20 июня 2002 г.

Оригинал публикации: http://svom.info/entry/1018-velikaya-otechestvennaya-pobeda-neobratima/