За несколько месяцев 2016 года из российского здравоохранения ушли 50 тысяч санитарок, 16 тысяч медсестер и фельдшеров. Их заработка в провинции хватает лишь на квартплату, покупку хлеба и картошки. Чтобы дети могли есть, женщины отдают их в школы-интернаты…
Оксана Размахнина — рентгенлаборант из поселка Ярега (Коми). Была бы она экспертом из какой-нибудь ассоциации или чиновником Минздрава — говорили бы с ней об оттоке кадров в социальной сфере, о том, как при остром дефиците младшего медицинского персонала в регионах страна умудряется доводить самых стойких санитарок и фельдшеров до увольнения.
МИРОВЫЕ ЭЛИТЫ И КОНТРОЛЬ НАД ПРОГРЕССОМ РОССИИ
Но Размахнина — обычная бюджетница. В здравоохранении около 30 лет. За прошедшие годы ни разу не ездила в отпуск, с ее зарплатой даже за пределы республики не выбраться. Оксана одна воспитывает сына-школьника. И беседуем мы о простом и понятном: о ребенке, быте, больнице.
«Делаю плов из соевых котлет и маскирую грибы под мясо»
— Скажу без Росстата: в клиниках не хватает 80% санитарок, — рассказывает Размахнина, — ушли квалифицированные медсестры. Уколы делать, ассистировать во время операций некому. У нас за последние пять лет трижды менялись рентгенлаборанты. Я не сбегаю, потому что жалею пациентов: когда все уволятся, бабушкам и дедушкам придется колесить по району. До города 53 рубля за билет, и столько же обратно.
Бывших коллег не осуждаю. Санитарки получают 7500 рублей в месяц, после оптимизации их перевели в уборщицы с потерей в зарплате. 7500 — сумма с учетом северных надбавок. Медсестры берут по две ставки и подрабатывают в частных аптеках. У одной моей знакомой две дочери: старшая учится в вузе в Санкт-Петербурге, младшая — в школе. Чтобы их одеть-обуть, Лена взвалила на себя две ставки и еще устроилась сторожем. Родных видит раз в три дня. За младшей девочкой присматривает бабушка…
Я сначала хотела работать в Шудаяге, в больнице. Местные врачи упрашивали: «Переезжайте к нам, нужны специалисты». «Не смогу, — объясняла, — у меня ребенок, с кем он будет?» А у них, оказывается, есть интернат, где несколько классов целиком состоят из детей медработников. Не потому что мамы — плохие, просто у женщин совсем нет времени на дом.
Многие после дежурств в больнице бегают по вызовам — помогают лежачим инвалидам, относят лекарства, а под вечер полы в аптеках моют. Медики не доживают до семидесяти с такими нагрузками. А правительство говорит, что бюджетники должны лучше работать, чтобы хорошо жить.
Зарплату нам рассчитывают по тарифной сетке, ставка минимального оклада — чуть больше трех тысяч рублей в месяц. Раньше первый разряд был привязан к МРОТ, сейчас и до него далеко. Государство регулярно обворовывает бюджетников, умные и честные люди трудятся за гроши. В отчетах руководителей уровень зарплат искусственно завышается как минимум вдвое. А на самом деле постепенно урезаются все надбавки, отчего общая сумма становится меньше, а требования — больше. Персонал переводят на контрактную форму работы.
Как экономим? На питании. Курицу покупаю редко. Сын, когда видит ее в сумке с продуктами, спрашивает: «У нас праздник какой-то?»
Пеку пирожки с зеленым луком со своего огорода. Или с морковкой. Сын любит блины. Мясной фарш заменяю грибным. Вокруг нашего поселка — лес. За лето успеваем насобирать маслят, подберезовиков и заготовить на всю зиму. Приправами маскирую грибы под мясо.
Делаю плов из соевых котлет. Ноу-хау бедных. Покупаю соевые котлеты, прокручиваю их с морковкой и луком, обжариваю, добавляю рис.
Варенье из лесных ягод варю. Когда в доме нет сахара, закатываю в банки в собственном соку — увариваю на водяной бане и тут же закрываю. А если появляется сахар, открываю и добавляю перед едой.
Придумать бы еще способ сохранять обувь — ребенок за сезон снашивает три пары кроссовок. Друзья помогают — дают старые вещи, но обувь покупаю. Коплю деньги и покупаю.
За столько лет мы ко многому привыкли. Был однажды период — совсем голодный, безденежный, денег с получки хватало лишь на квартплату, хлеб и картошку — ходили с сыном на благотворительные обеды…
При такой жизни никого в больницах не останется. Пока государство выезжает на нашей совести и на страхе потерять последнее, но терпение небезгранично. Сын подрастет — тоже, наверное, уволюсь.
«А кому ваш СанПиН нужен?»
Санитарка операционного блока хирургического отделения Татьяна Тяжелова из села Пестрецы (Татарстан) считает себя «почти обеспеченной» — у нее есть муж, работающий в «Электросетях», «поэтому старшую дочь выучили и младшая в вузе». Но и Тяжелова экономит: знает, как варить варенье из сосновых шишек, готовить пять-шесть блюд из магазинной курицы, как использовать уксус вместо дорогостоящих пятновыводителя и чистящего средства.
— У нас в поселке санитарки получают около 12 тысяч рублей в месяц, потому что работают по двое суток напролет, — описывает ситуацию Татьяна. — Устаем невозможно. В операционном блоке две санитарки. То у одной смена, то у другой.
Двое суток отдыхаю — на огороде с тяпкой и лопатой, чтобы овощи-фрукты были. Здесь никто не увольняется — никуда же потом не устроишься, вот начальство и пользуется: перевели санитарок в уборщицы, а у них разряд ниже и платят им меньше. Постовые санитарки быстро согласились, а мы в хирургическом пытались возражать. По требованиям СанПиНа медсестры и санитарки, работающие в оперблоке, должны быть стерильными. А какая стерильность после мытья полов? Плохо ведь для пациентов.
Руководители только фыркнули: «Кому ваш СанПиН нужен?» Пришлось уступить.
Младший медперсонал бедно живет. И вообще все в здравоохранении в упадок приходит. Поглядишь иной раз, тошно становится. Если людей в поликлиниках, больницах не будет, кто тогда будет выхаживать пациентов?
Денег нет. И уже не за что держаться
По словам исполнительного директора Ассоциации медицинских сестер России Ольги Фроловой, по «дорожным картам» зарплата младшего медперсонала в стране соотносится со средними показателями по регионам, однако при рассмотрении конкретных примеров видно, что цифры отличаются в разы — зарплаты чрезвычайно малы. В крупных городах они снижаются в связи с переводом организаций на аутсорсинг и приобретением услуг клининговых компаний. На смену санитаркам приходят специально обученные уборщики, не умеющие при этом ухаживать за пациентами, и юные мальчики и девочки из медицинских колледжей, не готовые действовать в экстренных ситуациях. Дело в том, что в учебных заведениях снижен возрастной ценз приема (туда набирают выпускников девятых классов), а срок обучения медсестер и фельдшеров продлен всего на год.
В глубинке поликлиники и больницы держатся на пожилых медсестрах и санитарках, получающих за свой труд унизительные суммы. При этом в селе Белоево Пермского края, например, медики на собственные деньги еще и покупают марлевые повязки, перчатки — учреждение обнищало. В Алтайском крае, где старшие медсестры участковых больниц зарабатывают 4800 рублей в месяц, местные жители помогают сотрудницам клиник перебиваться от зарплаты до зарплаты — продают им продукты в магазинах и вещи на рынке в долг.
ПОЧЕМУ РОССИЙСКИЕ ЭЛИТЫ ОБРЕЧЕНЫ
— «Выкашивается» целый класс медицинских работников в государственных медучреждениях, — говорит директор Фонда независимого мониторинга «Здоровье» Эдуард Гаврилов. — Это только кажется: уберем санитарочек или переведем их в уборщицы, сократим ставку операционной сестры, и ничего не изменится. Но для стационара вопрос санитарии — первичный. Если не будет должного ухода за больными, не будет обеспечена стерильность в оперблоке, возникнет риск роста внутрибольничных инфекций и летальности. Лежачий больной сам до процедур не дойдет и постельное белье не поменяет. Значит, этим будут заниматься родные или люди по найму. Опять насаждаются платные медицинские услуги. При этом в отчетах Минздрава России по зарплатам медицинских работников все выглядит радужно и оптимистично. Я надеюсь, в министерстве прочитают истории женщин в белых халатах, которым нечем кормить детей.
УВЕДОМЛЕНИЕ О СОКРАЩЕНИИ МЕДИЦИНСКОГО РАБОТНИКА В РОССИИ
