Как сообщила газета El Mundo, в плебисците, прошедшем 9 ноября в Каталонии, приняло участие 80% жителей испанской провинции Каталония. На момент публикации был закончен подсчет 88,4% бюллетеней. По предварительным данным за признание Каталонии отдельным от Испании независимым государством проголосовали 80,72% человек или 1,649 млн. человек из 2,250 млн. всего голосовавших. Еще 10,11% (206 тыс.) высказались за Каталонию, как отдельное государство, но в составе Испании.
Однако прошедшее мероприятие, по испанским законам не является официальным, так что правительство страны никаких шагов по поводу результата предпринимать не должно. Юридически. Однако фактически делать что-то придется. Каталонцы конечно не такие категоричные, как баски, но политическое напряжение в стране обостряется.
На досрочных парламентских выборах, состоявшихся в Каталонии 25 ноября 2012 г., победу одержали партии, выступающие за отделение от Испании. Между тем Конституция страны не предусматривает выхода из ее состава отдельных автономий. Действующие в Испании конституционно-правовые нормы превращают конфликт между Барселоной и Мадридом в неразрешимый.
Каталонский национализм имеет глубокие корни. Однако националистическое движение обычно ограничивалось требованиями расширения прав региона в составе Испании. Никогда за последние три с половиной века вопрос о независимости Каталонии не стоял так остро, как сейчас. Эта автономная область Испании, из самых развитых и богатых, оказалась в одном ряду с Квебеком, Шотландией, Фландрией и многими другими регионами мира, где с разной степенью интенсивности развиваются сходные процессы.
В современной Каталонии проживает 7,5 млн человек, что составляет примерно 16% населения Испании. Но каталаноязычный ареал значительно шире. На каталанском языке говорят не только в самой Каталонии, но также в Валенсии, на Балеарских островах и в восточных областях Арагона. Эти земли принято называть «Каталонские страны», или даже «Великая Каталония». Здесь проживает более 10 млн человек. Мнения большинства исследователей совпадают в том, что в каталаноязычном ареале нет коллективного национального самосознания.
И еще одно важное обстоятельство. Согласно испанской традиции, «национальность» («нация», «этнос») определяются не в этнокультурных терминах, не «по крови», а отождествляются с регионом, территорией проживания. Поэтому каталонцы для большинства испанцев – это те, кто проживает и работает в автономном сообществе Каталония.
Из истории отношений Барселона – Мадрид
Каталония имеет богатую историю. Первыми ее жителями многие ученые считают племя иберов, пришедшее на Пиренеи из Северной Африки. Позже здесь основали свои колонии греки, их сменили карфагеняне, а затем римляне, превратившие Испанию в одну из провинций своей империи и оставившие наиболее глубокий след в ее истории. В начале V в. римлян вытеснили вестготы, а последних в VIII в. – мавры.
В конце VIII в. франки, победив мавров, создали на территории современной Каталонии несколько формально независимых графств, известных как «Испанская марка». Это территориальное образование находилось в вассальной зависимости от династии Каролингов и было своего рода буфером между Королевством франков и арабским халифатом со столицей в Кордове. В 801 г. было создано Барселонское графство, начавшее объединять другие графства и стимулировавшее формирование каталонской национальной идентичности. В 988 г. каталонцы освободили Барселону, захваченную маврами в ходе последнего нашествия, положив начало ликвидации вассальной зависимости от франков. Этот год считается датой рождения Каталонии.
В 1137 г. в результате брачного союза династий графов Барселоны и королей Арагона было образовано королевство Арагон. Находясь в альянсе с Арагоном, Каталония пользовалась многими правами и привилегиями. У нее были свои органы власти, суд, право распоряжаться финансами, устанавливать налоги и т.д. Арагонское королевство вело экспансионистскую политику, присоединив Балеарские острова, Валенсию, Сицилию, Сардинию, Корсику и превратившись в одну из самых мощных держав Средиземноморья. Пользуясь выгодами своего географического положения, Каталония вела оживленную морскую торговлю со многими европейскими и мусульманскими городами. Быстро развивалась ее экономика, расцветали наука и культура.
Политическое устройство Каталонии было передовым для своего времени. В каталонских землях с ХIII в. начал регулярно собираться сословно- представительный орган дворянства, духовенства и горожан – Кортс каталанас, который многие исследователи рассматривают как один из первых европейских парламентов. Кортс стал противовесом королевской власти: указы короля, прежде чем вступить в силу, должны были получить его одобрение. В ХIV в. из членов Кортс, собиравшихся как минимум раз в год, стал формироваться постоянный орган – Generalitat (Женералитат), который действовал в период между заседаниями [1].
В отношениях между королем и парламентом проявилась важная особенность каталонской политической жизни: стремление найти компромисс, взаимоприемлемое решение политических и социальных вопросов («pactismo politico»). Эта особенность, равно как и понятие «seny» (здравый смысл, уравновешенность), вошли в число важнейших слагаемых каталонской политической культуры. В средние века формируется национальное самосознание, идентичность каталонцев.
C середины ХIV в. подъем разных сфер жизни Каталонии сменился упадком, связанным с неурожаями, эпидемиями чумы, огромными расходами на поддержание захваченных территорий. Упадок ускорило объединение в 1479 г. всех земель Пиренейского полуострова под властью католических королей. Каталония лишилась привилегированного статуса, которым она обладала в королевстве Арагон. Наступившая эпоха географических открытий привела к переносу центра тяжести международной торговли со Средиземного моря в сторону Атлантического океана. В новой международной конъюнктуре Каталония оказалась «не у дел», ее экономическая мощь ослабла.
В рамках испанской монархии отношения между Мадридом и Барселоной складывались весьма непросто. В состав Испании вошло общество, уже давно привыкшее пользоваться широкой автономией и гражданскими правами и ожидавшее, что такое положение сохранится. Многие каталонцы всегда требовали признания своего отличия от остальной Испании. «Мы – другие», «Каталония – не Испания, а Испания – не Каталония» – таким было и остается мироощущение значительной части жителей региона. По словам испанского автора А. Бальсельса, многие сочинения, написанные в ХVII в., выявляют существование в Каталонии «оборонительного патриотизма, противостоявшего агрессивному и доминировавшему империализму испанской короны» [2].
К середине ХVII в. недовольство политикой Мадрида в сочетании с осознанием каталонцами своей «особости» переросло в открытое проявление сепаратизма. Каталонию охватило восстание (так называемая Война жнецов), целью которого было ее отделение от Испании. Причинами конфликта стали недальновидная репрессивная политика Мадрида, связанная с насаждением кастильских обычаев и законов, а также размещение на территории Каталонии королевской армии, укомплектованной наемниками. В мае 1640 г. волнения крестьян перекинулись на Барселону, был убит вице-король. Местная элита выдвинула лозунги отделения от Испании. За помощью она обратилась к французскому королю Людовику ХIII, который находился в состоянии войны с испанцами. Каталонские кортесы в 1641 г. объявили испанского короля как правителя Каталонии низложенным и признали суверенитет Франции. Восстание было подавлено в 1652 г., но испанскому королю пришлось подтвердить с некоторыми оговорками старинные каталонские привилегии. В эти годы появилась народная песня («Песня жнецов»), ставшая символом каталонского сопротивления и являющаяся в наши дни гимном Каталонии [3].
В Войне за испанское наследство (1701–1714 гг.) Каталония поддержала эрцгерцога Карла, потерпевшего поражение. 11 сентября 1714 г. Барселона капитулировала перед армией Бурбонов. В ХХ в. эту дату стали отмечать как Национальный день Каталонии. После победы Бурбонов Каталония лишилась своей автономии. Были упразднены местные органы власти, отменены традиционные привилегии. Каталанский язык начал вытесняться из разных сфер общественной жизни и заменяться испанским (кастильским).
Политика централизации страны, начатая испанскими королями и сопровождавшаяся отменой внутрирегиональных таможен, развитием промышленности, cтроительством каналов, созданием музеев, библиотек, не обошла стороной и Каталонию. «ХVIII в. стал веком прогрессирующей интеграции Каталонии в политическую и экономическую жизнь Испании», – отмечает известный испанский политолог Ж. Соле-Тура [4]. Однако кастильское государство с его громоздким бюрократическим аппаратом управления было неспособно осуществить эффективную политику ассимиляции каталонцев.
Кризис феодализма, развитие капиталистических отношений вызвали к жизни каталонское возрождение – Ренашенса (RenaixenÇa). В ходе него начали восстанавливаться каталанский язык, литература, театр, музыкальное творчество, архитектура. Зарождается так называемый каталонизм, направленный на утверждение каталонской самобытности. Он завоевывает позиции первоначально в культурной, а затем и в политической сфере. Появляется ряд работ, доказывающих существование каталонской «уникальности», особого каталонского «национального духа». По словам испанского автора Х.Х. Лопеса Бурниоля, «структура… духовной жизни стала полицентричной: Мадрид и Барселона превратились в автономные культурные центры» [5]. Идеологи каталонизма критиковали центр за неэффективную управленческую политику, пренебрежение к нуждам периферии, «о которой вспоминают, лишь требуя налоги и прося солдат». Централизму и единообразию, насаждавшимся сверху, они противопоставляли испанское государство, построенное на принципах федерализма, в котором уважалось бы своеобразие Каталонии, уходящее корнями в Средневековье [6].
Усилению влияния каталонизма способствовали быстрая индустриализация и модернизация каталонского общества во второй половине ХIХ в. Бурные социально-экономические сдвиги углубляли разрыв между Каталонией и большинством более отсталых регионов Испании, равно как и диспропорцию между ее экономической мощью и «нулевым политическим влиянием», непредставленностью в мадридских коридорах власти. Происходившие изменения вызывали у каталонцев смешанную реакцию: гордость за свой край переплеталась со стремлением перестроить Испанию на каталонский манер, обрести большую самостоятельность, а то и вообще отгородиться от «испанской отсталости».
Каталонизм стал фундаментом для формирования каталонского национализма, зарождение которого совпало по времени с резким ослаблением испанской колониальной империи и государственности в целом. Каталонский национализм во многом возник как альтернатива резкому ослаблению испанской государственности. Катализатором его развития стала национальная катастрофа 1898 г. – тяжелое поражение Испании в войне с США, приведшее к потере последних заморских колоний. «Испанисты» расценили его как сигнал к поиску общенациональной идеи, а «регионалы» – как свидетельство слабости государства, которое необходимо модернизировать, превратив Испанию из олигархической и полуфеодальной в индустриальную, и капиталистическую [7].
В 1901 г. каталонские националисты создали свою партию – Регионалистскую лигу, в том же году вошедшую в испанский парламент. Образованная представителями буржуазии, Лига превратилась во влиятельную политическую силу, пользовавшуюся широкой народной поддержкой. Вокруг нее группировались языковые общества, школы, курсы, танцевальные ансамбли, туристические клубы и другие общественные организации, стремившиеся развивать каталанский язык, местные культуру и традиции и утвердить таким образом региональную идентичность, отличную от кастильской. Для националистов «единственной родиной была Каталония, а Испания… – всего лишь государством, состоящим из разных образований» [8]. При этом к «отделению от Испании» они, как правило, не призывали. Хотя каталонский национализм был неоднородным течением и его приверженцы разделяли разные взгляды, идея автономии в составе Испании преобладала. В лексиконе лидеров националистического движения превалировали понятия «регионализм», «автономия», «федерация».
Один из идеологов каталонского национализма, Э. Прат де ла Риба, писал: «Поскольку Каталония находится в географическом районе, известном как Испания, мы являемся испанцами, впрочем, так же, как и европейцами, поскольку Испания находится в Европе. …Мы не боремся с испанским государством, мы хотим другого: перестроить его на принципах равенства и справедливости, создав более адекватную и совершенную организацию, в которой Каталония сможет идти по пути свободы и прогресса» [9]. Костяк националистического движения в Каталонии составляла местная буржуазия, «считавшая себя испанской буржуазией, задача которой состоит в том, чтобы развивать и защищать от натиска извне внутренний рынок Испании» [10].
Сказанное позволяет сделать принципиально важный вывод: представление о Каталонии как о нации длительное время не угрожало целостности испанского государства. Прат де ла Риба ратовал за создание «составных государств», иными словами, федераций. Разведение понятий «нация» и «государство» стало с тех пор важной особенностью каталонского национализма [11].
В 1914 г. Мадрид сделал важную уступку каталонским регионалистам, разрешив создать автономный административный орган – Манкомунитат, впервые объединивший четыре каталонские провинции (Барселону, Таррагону, Лериду, Жерону) в единую административную единицу (был упразднен в 1925 г. диктатором Примо де Риверой). Манкомунитат занимался вопросами образования и культуры, оказанием социальных услуг, организацией общественных работ. По существу, создание Манкомунитата было признанием каталонской специфики. Националисты пытались придать ему облик «предавтономии» [12]. Хотя каталанский язык не был официально признан как второй наравне с кастильским, именно он стал главным языком, на котором осуществлялось делопроизводство и шло повседневное общение. Несмотря на ограниченность полномочий и финансовых возможностей, деятельность Манкомунитата внесла существенный вклад в формирование каталонской идентичности.
В период II Республики (1931–1939 гг.), ставший временем глубоких и стремительных перемен, каталонские националисты попытались создать собственное государство. 14 апреля 1931 г. Францеск Масиа, первый президент Женералитата, в одностороннем порядке провозгласил создание «Каталонской республики как составной части Иберийской Федерации» [13]. Республиканские власти, однако, пресекли сепаратистские поползновения каталонской элиты, вместе с тем предоставив региону автономию. В сентябре 1932 г. испанские Учредительные кортесы приняли закон об автономном статуте Каталонии, в соответствии с которым в ноябре был избран каталонский парламент и сформировано местное правительство. «Каталанский язык, как и кастильский, является в Каталонии официальным языком», – отмечалось в статуте. Каталонии предоставлялось право иметь собственную судебную систему, органы общественного порядка, центры образования и т.д. [14]. Однако из-за острой внутриполитической борьбы и упорного сопротивления правых сил – сторонников «единой и неделимой Испании» регион по-настоящему пользовался плодами автономии всего три года – от прихода к власти в Испании Народного фронта в феврале 1936 г. до захвата Каталонии франкистами в феврале 1939 г.
Франкистская диктатура, взявшая курс на унификацию общественной жизни, упразднила автономию региона. Каталанский язык был запрещен, любые проявления каталонизма преследовались. В 1938–1953 гг. по приговору военных трибуналов были казнены 3800 чел., в том числе председатель последнего Женералитата Л. Компанис. Политика насильственной декаталонизации сопровождалась увольнением 25 тыс. государственных служащих и более чем половины профессоров Барселонского университета. Многие преподаватели, не имевшие политических предпочтений, но считавшиеся каталонскими националистами, были переселены в другие регионы Испании. В то же время 700 учителей из Кастилии и Эстремадуры были направлены в Каталонию как своего рода «проводники декаталонизации» [15].
После окончания Второй мировой войны франкистский режим, вынужденный приспосабливаться к послевоенному демократическому миропорядку, встал на путь ограниченной либерализации, выразившейся, в числе прочего, в уступках каталонским националистам. В регионе в ограниченном количестве стали издаваться книги и журналы, проводиться мероприятия на каталанском языке. В 1960-е – первой половине 1970-х годов самокоррекция франкизма стала особенно очевидной. Послабления в сфере культурно-языковой политики стимулировали формирование в Каталонии структур гражданского общества, противостоявшего официальному курсу на декаталонизацию. Каталонцы проявили способность к самоорганизации и сопротивлению. В регионе развернулось рабочее и студенческое движение, расшатывавшее авторитарный режим. В протестных выступлениях сочетались требования демократизации политического режима с защитой национальных интересов Каталонии.
С 1950 по 1975 г. население Каталонии очень заметно выросло – с 3,2 до 5,7 млн чел. Во многом этот прирост был связан с миграцией сюда выходцев из других регионов Испании. По данным на 1970 г., 37,6 % жителей Каталонии родилось за ее пределами. Франкистские власти поощряли переселение людских масс в регион, полагая, что этот процесс будет способствовать, в числе прочего, «прогрессирующей кастилизации (испанизации – С. Х.) снизу». Однако в реальности происходило обратное. В 1970 г. 97% опрошенных жителей Каталонии хотели, чтобы их дети могли говорить по-каталански, при этом только для 56% из них этот язык был первым [16].
Каталонский национализм в годы демократии
После смерти Франко, в ходе начавшегося вскоре перехода Испании к демократии, унитарное государство превратилось в Государство автономий, состоящее из 17 автономных областей и двух автономных городов на побережье Северной Африки. Конституция 1978 г. и автономный статут, одобренный в 1979 г., предоставили Каталонии значительный объем прав и свобод. В соответствии с этими документами Каталония имеет свои парламент и правительство, полицию, радио, телевидение. Каталанский язык признается официальным наравне с испанским. По сравнению с автономным статутом 1932 г. Каталония получила больше прав в сфере образования и культуры, но меньше в области функционирования судебной системы и охраны общественного порядка [17]. Если в 1932 г. Каталония именовалась «автономным регионом в составе испанского государства», то в 1979 г. стала определяться как «национальность». Включение в новый статут термина «национальность» и, следовательно, признание многонационального характера испанского государства стало успехом прогрессивных сил, преодолевших сопротивление консерваторов, которые считали этот термин несовместимым с государственным единством.
В годы демократии ареал распространения каталанского языка значительно расширился. Если в 1975 г. его понимали, говорили и писали на нем 74,3, 53,1 и 14,5% жителей автономии, то в 1996 г. уже, соответственно, 95, 75,3 и 45,8%. Отчасти такой прогресс в распространении каталанского объяснялся появлением двух телеканалов и более сотни радиостанций, вещавших на этом языке [18]. Не менее существенно также, что с 1980-х годов каталанский язык начал доминировать в государственных школах, вытесняя оттуда испанский.
Националистические настроения, в том числе в их радикальном варианте, получили широкое распространение в каталонском социуме. По данным репрезентативного социологического обследования, проведенного осенью 2005 г., 20,7 % опрошенных каталонцев были сторонниками государства, признающего возможность обретения независимости, 48% выступали за государство, в котором автономии пользовались бы большим самоуправлением, а еще 22,5 % – за сохранение статус-кво.
Показательны и цифры, характеризующие различия в самоидентификации жителей региона. 14,3% респондентов считали себя только каталонцами, 23,4% – в большей степени каталонцами, чем испанцами, 44,8% – в такой же степени каталонцами, как и испанцами, 8,2% – в большей мере испанцами, нежели каталонцами [19].
Приведенные цифры выявляют высокий процент людей с двойственной самоидентификацией, считающих себя в той или иной степени и каталонцами, и испанцами. Эта двойственность проявляется в феномене так называемого дуалистичного голосования – важной характеристике современного каталонского электората. На автономных выборах большинство избирателей отдают голоса националистическим партиям, отстаивающим интересы региона, а на общенациональных, напротив, – партиям национальным, способным формировать правительство и определять политический курс Испании.
Обратим внимание, что заметная в последние десятилетия тяга к отделению от Испании проявляется в Каталонии в исключительно мирных формах. В годы франкизма здесь, как и в Стране Басков, действовала террористическая национал-сепаратистская организация – Национальный фронт Каталонии. На этапе демократизации появились еще две подобные структуры – Фронт освобождения Каталонии и «Свободная земля» (Терра Ллиуре). Однако, в отличие от ЭТА, лишь в октябре 2011 г. окончательно отказавшейся от вооруженной борьбы, каталонские национал-экстремисты столкнулись с нехваткой людских и экономических ресурсов и быстро сошли с политической сцены [20]. Одной из важнейших причин их неудач стала отмеченная выше особенность каталонского менталитета – рассудительность, ориентация на мирное сосуществование даже антагонистичных сил.
Важную роль в развитии движения за независимость в Каталонии играет региональная элита – прежде всего, правившая в регионе много лет партийная федерация «Конвергенция и Союз» (КиС), проделавшая большую работу по внедрению в общественное сознание представлений об «особости» и «неповторимости» этой автономии.
Обратимся к оценкам испанскими экспертами настроений, царящих в каталонских «верхах». «Уже давно считать себя испанцем или высказываться на испанском (кастильском), родном языке 50% каталонцев, считается плохим тоном в любой официальной среде Каталонии и во всех сферах гражданского общества, контролируемых длинной рукой автономного правительства … – пишет профессор К. Поло Андрес. – Если вы будете смотреть по общественному каталонскому телевидению передачу, призванную информировать зрителей о погоде, вы узнаете о завтрашней температуре в Варшаве, но никогда не узнаете о температуре в Мурсии и Сарагосе… Полное отсутствие метеорологических символов или слов в пространстве вне географического треугольника, очерчивающего границы территории, которую националисты считают своей – автономные сообщества Каталонии, Валенсии и Балеарских островов – является великолепной метафорой, показывающей отсутствие интереса и безразличие каталонского общественного телевидения и правительства Каталонии к испанцам, живущим в Каталонии и в остальной части Испании» [21]. «Пренебрежительное отношение к Испании – часть каталонской традиции», – подчеркивает испанский политолог Антонио Элорса [22].
Уместно заметить, что и в испанском общественном мнении наблюдается предубеждение к Каталонии, сочетающееся с представлением, что каталонцы – «другие». По оценке уже цитировавшегося Х.Х. Лопеса Бурниоля, существовавшие со времен промышленной революции ХIХ в. «сдержанное восхищение и скрытая зависть» по отношению к ним теперь сменились раздражением, вызванным их постоянными требованиями признать «свою особость» [23].
В 2005–2006 гг. в эпицентре общественно-политической жизни Испании оказалась борьба вокруг проекта нового автономного статута Каталонии. Некоторые положения документа нарушали Конституцию Испании. Наиболее острую дискуссию вызвало намерение определить Каталонию как «нацию». Эта позиция, повторявшая в новых исторических условиях точку зрения каталонских националистов конца ХIХ – начала ХХ в., была созвучна настроениям большинства населения региона. В 2005 г. 60,4% опрошенных каталонцев соглашались определить Каталонию как нацию [24]. Подобные умонастроения противоречат Конституции, предусматривающей существование на территории Испании лишь одной нации – испанской. Превращение Испании из «нации национальностей», каковой она является сейчас, в «нацию наций», по мнению многих испанских экспертов, чревато подрывом устоев государства и его распадом. Вместе с тем есть и точка зрения, согласно которой для части каталонцев «способ быть испанцами просто-напросто означает быть стопроцентными каталонцами». Их позиция выражается словами «свободная Каталония в большой Испании» [25]. Своеобразный «каталонский случай» не укладывается в рамки общепринятых правовых норм.
В проекте нового статута Каталония признавалась нацией, не обладая суверенитетом и оставаясь в составе Испании. Примечательно, что само слово «Испания» в нем почти не упоминалось, а если и упоминалось, то только для того, чтобы определить ее как многонациональное государство или сослаться на «народы Испании». В проекте говорилось также, что «политическое и географическое пространство сравнения для Каталонии» – это Европейский Союз, без упоминания Испании даже в качестве промежуточной ступени [26].
В целом проект нового статута производил двойственное впечатление даже на его сторонников. Одни из них полагали, что речь идет о поисках формулы, позволяющей Каталонии удобнее чувствовать себя в Испании, лучше интегрироваться в ее структуры. Другие, напротив, утверждали, что это лишь первый шаг к обретению Каталонией независимости.
В сентябре 2005 г. проект был поддержан 89% депутатов каталонского парламента. Затем он прошел долгий путь рассмотрения в конституционной комиссии нижней палаты парламента и самих кортесах. В итоговом документе националистический пафос проекта смягчен. В тексте нового статута, одобренного на референдуме (состоявшемся в автономии 18 июня 2006 г.), констатируется, что парламент Каталонии «значительным большинством определил Каталонию как нацию» [27]. Однако эта констатация присутствует только в преамбуле, которая не имеет юридической силы. В статьях же Каталония именуется «национальностью». Вместе с тем официально признаются знамя, национальный праздник и гимн Каталонии. Во многих других сферах (судебная и правоохранительная система, сбор налогов, язык) права автономии расширились по сравнению со статутом 1979 г.
Обсуждение статута вызвало в Испании далеко не однозначную реакцию. По различным опросам, примерно половина населения считала, что следует согласиться со стремлением большинства каталонцев самим определять свое будущее, а другая половина воспринимала статут как подрывающий единство Испании.
С утверждением нового статута на референдуме борьба вокруг него не завершилась. Народная партия (НП) и еще шесть субъектов права Испании (Народный защитник и автономные сообщества Арагон, Балеарские острова, Валенсия, Мурсия и Риоха) сочли, что некоторые его положения противоречат Конституции и оспорили их в Конституционном суде. Главным критиком нового статута была НП, выдвинувшая возражения по 187 статьям.
Конституционный суд в июне 2010 г. вынес вердикт, отвергнув подавляющее большинство требований критиков статута. В то же время 14 статей были признаны частично или полностью неконституционными. Так, судей не устроила статья, согласно которой жители автономии именуются каталонцами, а не испанцами. Неприятие вызвала и статья, наделявшая каталанский язык более высоким статусом, нежели общегосударственный испанский (кастильский). Принципиальное значение имела констатация, что не существует юридических оснований считать жителей Каталонии отдельной нацией. «Не имеют интерпретативного юридического значения содержащиеся в преамбуле статута Каталонии ссылки на «Каталонию как нацию» и на «национальную реальность Каталонии», – говорилось в постановлении Конституционного суда [28].
Многие каталонцы расценили такое решение как оскорбительное, отнимающее у них право на самоопределение и попирающее национальное достоинство. Они еще больше укрепились во мнении, что надеяться на содействие «извне», т. е. на поддержку Мадрида, нереально. В июле 2010 г. в Барселоне состоялась массовая демонстрация протеста. Сотни тысяч людей вышли на улицы, протестуя против вердикта Конституционного суда.
Национализм перерастает в сепаратизм
Масла в огонь добавил мировой экономический кризис, больно ударивший по Испании. В условиях политики жесткой экономии, проводимой правительством консервативной Народной партии, автономии, на которые приходится основная тяжесть этой политики, испытывают большой недостаток финансовых средств. Один из наиболее задолжавших Мадриду регионов – Каталония, ее долг составляет 44 млрд евро. Среди каталонцев распространено убеждение, что они отдают в казну больше остальных районов Испании, а обратно получают меньше, т. е. содержат другие, менее зажиточные автономии («Мадрид грабит нас»).
В последние годы националистические настроения все чаще перерастали в откровенно сепаратистские. С 2009 г. в десятках маленьких городков и местечек Каталонии проходили референдумы, участвовавшие в которых голосовали за отделение от Испании. Эти референдумы не имели юридической силы, но серьезно влияли на общественные настроения. Невиданным прежде проявлением протестной активности стала манифестация в Барселоне 11 сентября 2012 г., в Национальный день Каталонии. В ней участвовало примерно полтора миллиона человек, потребовавших независимости от Испании под лозунгом «Каталония – новое государство в Европе».
Многолетняя пропаганда властей в сочетании с перестройкой ценностных установок в условиях быстро меняющегося мира привели к тому, что немалая часть населения региона, в частности, многочисленный слой переселенцев из других автономий, воспринимает разрыв с Испанией совершенно спокойно, как дело вполне естественное. «Если Испания нас не любит, то почему бы не уйти? В чем проблема?»Не все сторонники независимости являются таковыми по убеждению. Часть этого лагеря составляют прагматики (не обязательно националисты), рассматривающие реализацию независимости как «выгодное предприятие».
На состоявшейся в сентябре встрече председателя правительства Испании Мариано Рахоя и председателя автономного правительства Каталонии Артура Маса, лидера правящей партийной федерации «Конвергенция и Союз», последний озвучил идею создания в автономии независимого министерства финансов и полного контроля Каталонии над собираемыми налогами.
Для правительства Народной партии идея Маса неприемлема. Консерваторы непреклонно отстаивают нынешнюю модель Государства автономий, считая Конституцию Испании неприкосновенной. Не менее существенно то, что у правительства просто нет средств, чтобы компенсировать потери от предоставления Каталонии финансовой самостоятельности. Ориентация каталонских националистов на повторение исторически сложившейся и существующей с 1876 г. схемы финансовых отношений с центром баскских провинций (так называемые conciertos economicos), согласно которой большая часть собираемых налогов остается в ведении местных властей, в данном случае неуместна. Вклад в национальный бюджет налоговых поступлений Каталонии, значительно превосходящей по численности населения Страну Басков, намного больше вклада последней. Изъятие из бюджета каталонской части чревато подрывом экономики Испании. По словам известного испанского эксперта Х.Л. Себриана, распространение модели финансовых отношений, существующей в Стране Басков, на Каталонию «сделает государство нежизнеспособным. Никто во дворце Монклоа (резиденция правительства Испании – С. Х.), независимо от идеологических убеждений, не примет подобное предложение, точно так же как никогда его не одобрит и конгресс депутатов» [29].
В ответ на отказ Мадрида удовлетворить предложение автономии ее власти заявили о намерении отделиться от Испании и вступить в ЕС и зону евро. Почти одновременно Мас объявил о проведении 25 ноября досрочных парламентских выборов, рассчитывая получить абсолютное большинство голосов, чтобы иметь свободу рук.
Поворот в политике руководства автономии был не случаен. КиС, в унисон с НП, проводила политику жесткой экономии государственных средств, сопровождавшуюся резким ограничением социальных выплат. Столкнувшись с массовыми протестами разных слоев населения, команда Маса решила «выпустить пар», обвинив в бедах Каталонии центральную власть и связав решение проблем автономии с ее отделением от Испании.
На долю Каталонии приходится 19% ВВП Испании, 24% ее промышленной продукции, 28% экспорта [30]. Поборники независимости видят в сецессии путь к решению многочисленных проблем автономии, в частности, вызванных к жизни экономическим кризисом. По данным опроса, проведенного в октябре, 45% респондентов были убеждены в том, что в независимой Каталонии условия их жизни улучшатся [31].
Возражая им, противники сецессии подчеркивают, что цена «освобождения от Испании» и создания собственного государства может быть значительно большей, чем выгоды, причем во всех отношениях – экономическом, социальном, политическом, психологическом. Советуют они не забывать и о правовых нормах ЕC, не предусматривающих вступления в него отдельных регионов, которые захотят отделиться от стран-членов. Трудно представить себе, что если дело дойдет до рассмотрения просьбы Каталонии о приеме в ЕС, его члены проявят требуемое для принятия единодушие. Испания и другие страны ЕС, в которых существует проблема регионального сепаратизма, вряд ли поддержат эту просьбу.
По данным репрезентативного социологического обследования, проведенного в ноябре 2012 г., незадолго до досрочных выборов в парламент автономии, доли сторонников и противников отделения Каталонии от Испании оказались примерно одинаковыми (42,7 % против 43,4%) [32].
Жители Каталонии рассматривали досрочные выборы как своего рода репетицию референдума по вопросу о самоопределении. В то же время для многих голосование носило протестный характер из-за последствий экономического кризиса. В выборах приняли участие 69,6% избирателей, почти на 11% больше, чем на предыдущих выборах 2010 г. [33]
По результатам голосования КиС сильно обогнала своих соперников, однако оказалась далека и от обретения желанного абсолютного большинства (50 из 135 депутатских мандатов, 30,5% голосов). Партия потеряла 12 мест по сравнению с предыдущими выборами 2010 г. и показала худший результат за последние 32 года. Безусловно, на итоги голосования повлияла непопулярная социально-экономическая политика КиС, а также обвинения Маса и других деятелей партии в коррупции (эта кампания началась за неделю до выборов). Сыграло роль и отношение к Масу как политику непоследовательному в своих установках. Его обвиняют в карьеризме и популизме, утверждая, что из недавно еще умеренного националиста он вдруг превратился в сепаратиста, чтобы воспользоваться в своих интересах массовым подъемом движения за отделение региона от Испании. Для Артура Маса итоги выборов стали личным поражением.
Результаты голосования могут обострить противоречия в КиС: не все здесь согласны с радикальным курсом лидера. Некоторые опросы во время избирательной кампании выявили, что треть электората КиС не поддерживает идею обретения Каталонией независимости [34].
Несмотря на относительную неудачу КиС, в целом партии, выступающие за отделение Каталонии, одержали победу, завоевав абсолютное большинство мест в парламенте. Часть голосов сторонников КиС отошла к партии «Левые республиканцы Каталонии» (ЛРК), давно и последовательно ратующей за независимость региона. Она передвинулась с пятой позиции на вторую, вдвое увеличив свое представительство в парламенте (с 10 до 21 депутата, или 13,7% голосов).
Главный антагонист КиС – Народная партия, требующая сохранения территориального статус-кво и даже укрепления централизации, – завоевала 19 мест (13% голосов), на одно больше, чем в 2010 г., и заняла четвертое место.
Социалистическая партия Каталонии (СПК) – региональное отделение Испанской социалистической рабочей партии, переживающей тяжелый кризис, – откатилась со второго места на третье, потеряв 8 мандатов из прежних 28 и набрав 14,4% голосов. Противоположным альтернативам (независимости Каталонии, с одной стороны, и укреплению централизации, с другой) социалисты противопоставляют третью – федерализацию Государства автономий путем реформирования Конституции и изменения финансовых отношений между центром и регионами.
Результаты выборов засвидетельствовали, что по совокупному потенциалу партии – противники сепаратизма, остро соперничающие между собой, заметно отстают от победителей. Вместе с тем очевидно, что парламент, как и каталонское общество в целом, глубоко разобщены в идейно-политическом отношении.
«Наш результат далек от того, к которому мы стремились… Но хотя ситуация нелегкая, мы пойдем вперед», – заявил после выборов Мас [35]. Упорство руководства КиС в достижении намеченной цели проявилось уже через неделю после выборов в реакции на проект Закона об улучшении качества образования, предложенный Министерством образования Испании. В документе, основанном на заключениях Конституционного и Верховного судов Испании, говорилось о «необходимости гарантировать учащимся право выбирать кастильский (испанский) язык как основной язык обучения». Это предложение выглядело вполне здравым, учитывая, что в государственных школах автономии каталанский язык еще в 1980-х годах начал вытеснять испанский и законодательно закрепленный билингвизм де-факто отсутствует. Тем не менее опубликование проекта вызвало в Каталонии настоящую политическую бурю. Во многом она была инспирирована командой Маса, которая постаралась использовать сложившуюся ситуацию с максимальной пользой для себя, поддерживая в регионе «дух борьбы за сецессию». Маса поддержали основные парламентские партии региона, исключая НП.
Региональные националисты усмотрели в проекте Министерства образования покушение на сложившуюся в регионе модель языковой политики и квалифицировали его как «тяготеющий к централизации, фанатичный, неофранкистский, представляющий собой беспрецедентную атаку на компетенции автономных сообществ в сфере образования». Было открыто заявлено, что «единственное решение, способное покончить «с атаками на каталанский», – это независимость Каталонии» [36]. Вновь проявился традиционный виктимизм каталонских националистов, предполагающий обязательное разоблачение виновника всех их бед – центральной власти, продолжающей, как и во времена франкизма, угнетать и третировать регион.
Однако единый националистический фронт первоначально сложился лишь по языковой проблеме. В аспекте «большой политики» дело обстояло сложнее. Не получив на выборах абсолютного большинства в парламенте, руководство КиС обратилось к некоторым партиям с предложением войти во вновь формируемое правительство автономии. При этом приоритет был отдан Левореспубликанской партии Каталонии, от позиции которой, как второй по степени влияния парламентской партии, зависит многое в каталонской политике. Многие эксперты сомневались в возможности достижения соглашения между КиС и ЛРК. Хотя обе партии объединяет борьба за обретение Каталонией независимости, между ними существовали и принципиальные разногласия. Так, левые республиканцы, защищая интересы малоимущих слоев населения, критиковали политику ограничения социальных расходов, проводившуюся КиС.
Однако, вопреки предсказаниям, в декабре две партии заключили так называемый Пакт об управлении («pacto de gobernabilidad»). Cоглашение стало возможным во многом благодаря уступкам, сделанным КиС левым республиканцам, которые, в свою очередь, обязались поддерживать правительство, хотя и не вошли в его состав. Важной уступкой стало, в частности, увеличение или введение новых налогов на большие и средние доходы (налоги на наследство, имущество, банковские вклады и т. д .). Новая налоговая политика рассматривается обеими партиями как условие сдерживания дефицита и перехода к «собственному государству» [37]. Лидер ЛРК Ориоль Жункерас гарантировал проведение правительством Каталонии «более справедливой экономической и социальной политики» [38].
Стороны разработали целый комплекс мер по «национальному переходу», т. е. формированию институтов и структур собственной государственности: создание банка Каталонии и независимого налогового агентства, утверждение собственной модели территориальной организации, принятие закона о полиции, реформирующего и наделяющего ее полномочиями, которых раньше не было, разработка плана по управлению транспортом и водоснабжением, распределением энергии и т. д.
Центральный пункт соглашения – проведение в 2014 г. референдума по вопросу о политическом будущем Каталонии (он может быть отложен либо проведен раньше, если так решат обе стороны). До 31 декабря 2013 г., говорится в документе, КиС и ЛРК обязуются разработать все необходимые юридические и институциональные положения, чтобы после этого созвать референдум в существующих конституционных рамках. Пакт об управлении предусматривает создание Каталонского совета национального перехода, сформированного авторитетными политиками и экспертами, который будет организовывать и координировать процесс подготовки референдума [39].
Соглашение двух ведущих региональных партий вызвало критику части каталонских предпринимателей, уже давно серьезно обеспокоенных потенциальной возможностью отсоединения от остальной Испании, с экономикой которой они связаны тысячью нитей. Теперь к этому добавилось предусмотренное соглашением увеличение налогов на крупные и средние доходы. Уже звучат голоса, предупреждающие о возможности скорого бегства капиталов из Каталонии и повторения здесь «случая Депардье», знаменитого французского актера, отказавшегося от гражданства своей страны из-за необходимости платить высокие налоги [40].
Не скрывают своего недовольства заключенным соглашением и в официальном Мадриде. К прежним разногласиям по проблеме отделения автономии от Испании теперь прибавились новые. До выборов в Каталонии НП и КиС проводили согласованную политику ограничения социальных расходов. Подписав же соглашение с левыми республиканцами, КиС явно отходит от прежнего курса.
И все же сердцевину конфликта между Мадридом и Барселоной составляет проблема референдума. Cогласно Конституции Испании, автономии не могут проводить референдум без разрешения центра. Каталонии в таком разрешении отказано: в октябре парламент Испании проголосовал против проведения здесь референдума о самоопределении. К тому же Конституция не предусматривает выхода из состава Испании отдельных автономий. Ситуация в Каталонии принципиально отличается от положения в Шотландии, руководство которой подписало соглашение с правительством Великобритании о проведении референдума по вопросу об отделении.
Для политико-правовых норм современной Испании в части государственно-территориального деления характерно сочетание жесткости ряда формулировок с неопределенностью и двусмысленностью некоторых статей. Примерами могут служить не только отказ автономиям в праве проводить референдум без разрешения центра (ст. 2 Органического закона от 18 января 1980 г.), но и то, что Конституция не допускает создание в Испании федерации (ст.145) [41]. Некоторые отличающиеся двусмысленностью положения Конституции воспринимаются различными политическими силами по-разному.
Такая неопределенность вполне объяснима. Конституция была принята в 1978 г., когда переход к демократии еще не был завершен. Законодатели стремились быть осторожными в формулировках статей, не без оснований опасаясь, что возможность распада «единой и неделимой» Испании спровоцирует армию, в которой было много консервативно настроенных офицеров, на переворот.
Следует также иметь в виду, что в официальном политическом дискурсе даже простая постановка вопроса о пересмотре путем голосования на референдуме существующего государственно-территориального устройства, затрагивающего национальное единство, долгое время считалась неприличной и не произносимой вслух. На обсуждение проблем такого рода, способных подорвать «священные» статьи Конституции, было наложено негласное табу [42].
С высоты сегодняшнего дня очевидно, что ряд положений в Конституции и других законодательных актах, принятых в первые годы демократии и касающихся сферы государственно-территориального устройства, нуждаются в конкретизации и пересмотре. Тот факт, что реформирование Основного закона – дело сложное, требующее широкого общественного и межпартийного согласия, не отменяет необходимости внесения в него корректив.
В числе нововведений может быть отмена запрета на создание федерации. В лагерь сторонников федерации, включающий в себя коалицию «Объединенная левая» (ее ядро составляет компартия Испании) и немало интеллектуалов, в 2012 г. вошла также Испанская социалистическая рабочая партия. Ее деятели, и прежде высказывавшиеся за расширение прав автономных сообществ, теперь открыто заявляют о необходимости реформирования Конституции в духе федерализма.
Однако принять концепцию федерального государства миллионам испанцев не просто. В отличие от множества стран, где федерализм служит укреплению государства, в Испании, в силу особенностей исторического развития, значительная часть населения ассоциирует его с сепаратизмом и угрозой распада. По словам испанского политолога Рамона Майса, «Испания, по существу, единственная страна в мире, в которой для значительной части общественного мнения федерация означает не создание союза на федеративных началах, а «балканизацию» и «распад» государства» [43]. В октябре 2012 г. только 31,5% опрошенных каталонцев высказались за превращение Испании в федерацию [44]. При этом не ясно, какое содержание вкладывают они в понятие «федерация», так как в этом вопросе даже среди ее сторонников существует большая путаница. Принятие концепции федеративного государства требует от ее сторонников упорной пропагандистской работы, разъясняющей, что они понимают под федерацией, как она функционирует и в чем ее преимущества.
Целесообразно также предоставить автономиям право на проведение референдума по вопросу об отделении. Существующее ныне во властвующей элите негативное отношение к этой проблеме лишь играет на руку сепаратистам, помогая им шантажировать общественность требованием сецессии. Разрешение же проводить референдум лишит их важнейшего пропагандистского аргумента – возможности обвинять центр в зажиме демократических свобод и представлять его «тюремщиком народов». Кроме того, существует огромная дистанция между романтическими призывами к сецессии и гораздо менее привлекательной реальностью подсчета голосов на референдуме. Разумеется, должны быть четко определены условия референдума: недвусмысленно сформулированный вопрос, выносимый на голосование, требуемое для победы большинство во всех провинциях и других территориях, входящих в автономию, автоматическое исключение тех мест, где сепаратисты не одержат победы.
Испанский юрист Х.М. Руис Сороа, отмечая, что правовое государство не может априори исключать законное право народа на самоопределение, подчеркивает: «Если сецессия станет узаконенной возможностью, националисты хорошенько задумаются, прежде чем призывать к ней. Другими словами, законодательное закрепление права на отделение окажет демобилизующее воздействие на их требования, являющиеся в значительной степени риторическими, неискренними и шантажистскими» [45]. Предоставление автономиям права самостоятельно, без разрешения центра принимать решение о проведении референдума стало бы доказательством силы испанской демократии.
Учитывая особенности испанского законодательства и политического дискурса, создающие огромные препятствия для осуществления сецессии, лидеры каталонских сепаратистов изобрели новое словосочетание – «право решать». По их заявлениям, «право решать» принадлежит народу Каталонии в лице избранных им представителей, и именно последние в случае конфликта с центром должны определять будущее региона.
Между тем словосочетание «право решать» звучит весьма расплывчато. С его помощью политики-сепаратисты прячут от избирателей непопулярные слова «сецессия» и «независимость». Этот термин запутывает, какой вопрос нужно решать: о выходе Каталонии из Испании, создании каталоно-испанской конфедерации или преобразовании испанского государства на федеративных началах? По мнению Руиса Сороа, «сецессия и независимость – это «плохие» слова, пугающие рядового избирателя; суверенитет и право решать, напротив, – «хорошие» слова. Участники политических дебатов придерживаются золотого правила: использовать «хорошие» слова для укрепления собственных позиций. Социологические исследования свидетельствуют, что во время референдума в Квебеке в 1995 г. сепаратисты потеряли бы 20% голосов, если бы вместо термина «суверенитет» использовали понятие «независимость». Вполне возможно, то же самое может произойти, если вместо «решать» будут говорить «отделяться» [46].
Итак, действующие в Испании конституционно-правовые нормы превращают конфликт между Барселоной и Мадридом в неразрешимый. Преодоление тупиковой ситуации во многом зависит от здравого смысла и чувства ответственности политиков и рядовых граждан, вовлеченных в напряженную борьбу вокруг «каталонской проблемы».
